Варваринская церковь—это древний тип шатрового храма—«восьмерик на четверике с трапезной». Построенная в 1650 году, она четыре раза перестраивалась. На примере этого памятника можно проследить эволюцию построения шатровых храмов и развитие их форм в русле общерусских архитектурных преобразований. В конце XVIII века рядом с церковью была сооружена монументальная колокольня, а позднее, где-то в конце XVIII—начале XIX века, первоначальное крыльцо и сени церкви были разобраны и вместо них сделаны ныне существующие сени и крытый переход на колокольню, совмещенный с новым, более парадным крыльцом-галереей. Эти, сравнительно поздние части памятника, были выполнены в устойчивых традиционных формах и органично включались в образный строй уже существовавших церкви и колокольни, обогащая их объемно-пространственную композицию. Нарушение образной целостности памятника произошло лишь после последней, четвертой по счету его перестройки, когда он стал жертвой формалистических искажений, типичных для конца XIX века. Подобное "обновление" претерпел и другой, менее известный заонежский памятник,- Ильинская церковь в селе Поля, расположенном недалеко от Яндомозера. Стоит это село, действвительно, среди полей. И деревни вокруг не случайно зовутся: Широкая Нива, Великая Нива, Широкое Поле. Ильинская церковь, в отличие от более древней Варваринской, не столь монументальна и стройна. Первоначально она была небольшой клетской церковью, к которой в конце XVIII века пристроили колокольню, почти такую же, как и в Яндомозере, да поставили не по оси здания, а «по старине», с некоторым, чуть заметным сдвигом к северу. Низкое основание четверика колокольни, рубка ее углов «в обло», повал восьмерика, наконец, общее конструктивное устройство и пропорции здания— все это свидетельствует о верности древним традициям. Истоки так называемой обонежской школы деревянного зодчества уходят корнями своими в глубь России. Два знаменитых онежских храма— Успенская церковь в Кондопоге и Преображенская в Кижах—по своей архитектуре, конечно, не были на Руси единственными, И у них имелись предшественники. Об Ильинской церкви на Саминском погосте, построенной в 1692— 1702 годах, мало известно. А это— приглядитесь! — прообраз Кондопоги. Так же стройно величав ее шатровый столп, те же расширения срубов кверху, завершающиеся тугими повалами, словом, то же ощущение гордой устойчивости и уверенного взлета ввысь. Но в отличие от Кондопожской церкви саминский памятник в конце XIX века претерпел на себе всю силу искажений. Сейчас его реставрируют: снимают его наружную обшивку— футляр, металлическое покрытие луковичных главок заменяют пластинчатым лемехом; отторгают как чужеродный элемент колокольню, пристроенную к церкви во второй половине XIX века (автор проекта реставрации Б. П. Зайцев). Она будет восстановлена в стороне от древнего храма, чтобы эклектичностью своих форм не умалять целостного величия памятника. А ведь именно с этой целью— умалить, приглушить звучание дорогих народу образов древних деревянных церквей—строились рядом с ними новые. Но тривиальная невыразительность позднейших построек только ярче выступала в соседстве с величавыми памятниками старины. Вот и в Самино, рядом со стройной Ильинской церковью построен был в конце XIX века новый деревянный храм—Тихвинский. К этому времени все подлинно национальное, органически-самобытное было задавлено в культовом деревянном зодчестве. Появился казенный византийско-русский стиль . Яркое и наглядное его выражение— Тихвинская церковь в Самино. Ее силуэт тяжеловесно-расплывчат, фасады измельчены множеством деталей, явно подражающих формам каменной архитектуры. Но эта постройка еще более оттеняет глубину идейно-художественного образа Ильинской церкви, тонкое мастерство создавших ее зодчих, их строгий, веками отшлифованный вкус, чуждый внешне-суетному украшательству.

В южных районах Обонежья зародился прообраз двадцатиглавой Преображенской церкви в Кижах. Само по себе многоглавие издревле известно на Руси. Летописи донесли до нас сведения о тринадцатиглавой Софии Новгородской, срубленной из дуба во второй половине Х века. А двадцатичетырехглавая Покровская церковь была построена близ Вытегры в 1708 году (сгорела в 1963 году). Ее композиционная структура и многие архитектурно-конструктивные приемы не только предвосхитили кижский храм, но и заставили предполагать, что оба эти памятника созданы одними мастерами. Знаменательно и то, что строительство каждого из них народ связывает с именем Петра 1, с эпохой великих преобразований в Русском государстве. «По смутному народному преданию,—говорится в «Известиях Археологической комиссии»,—церковь сооружена на средства богатого крестьянина Плотникова, сын которого был казнен Петром Великим. План церкви будто составлен самим царем, выславшим для его осуществления архитектора-голландца». Это маловероятно. И в помощи архитектора-голландца вряд ли нуждались русские мастера. Вероятно, голландец вошел в легенду просто как персонаж, олицетворявший высшее техническое мастерство. Что же касается самой архитектуры памятника, то в ней, начиная от общей композиции и кончая самыми незначительными деталями, нет ничего, что говорило бы об участии в ее строительстве иностранца. Каждый элемент здания, будь то восьмерик или бочка, резной столб или подзор, рубленые углы или устройство проемов, полов, потолков и прочего, свойствен только русскому народному зодчеству и типичен для его устойчивых традиций, сложившихся задолго до строительства Покровской церкви. Известно, например, что при деятельном участии Петра в 1721 году близ Кончозера в Карелии, на Марциальных водах была построена небольшая деревянная церковь. Вот в ее-то архитектуре влияние «голландского стиля» налицо— достаточно взглянуть на сухие очертания обитых железом кровель с готическими шпилями.

В основе объемно-пространственной структуры Покровской церкви в Вытегре, как и Преображенской в Кижах, лежит традиционный двадцатистенок, то есть восьмерик с четырьмя прирубами. Он имеет неправильную форму, продольный размер его 12м, а поперечный— 13,5 м Схема восьмерика с четырьмя прирубами издавна была популярна на Руси. Об этом говорят и летописные источники. Так, в 1490 году ростовский владыка Тихон пытался заложить в Великом Устюге на месте сгоревшей деревянной церкви другую, «по новому кресчатую». Но устюжанам «тот оклад стал не люб», и они добились права строить церковь «по старине круглу о двадцати стенах» . Эта же схема была положена в основу композиционного построения замечательных шатровых деревянных церквей, например, в селах Астафьево, Селецкое, Ненокса Архангельской области". Она же в основе Покровской церкви, где пять ярусов глав. Каждый прируб этой церкви был покрыт двумя совмещенными бочками, поставленными одна над другой, и обе они несли на своих коньках по одной главе. Из этих глав и бочек складывались два нижних яруса всей композиции—первый и второй. Третий ярус также состоял из восьми бочек, завершающих каждую грань восьмерика. А четвертый ярус образовывала крещатая бочка, поставленная на малый восьмерик, возвышающийся над третьим ярусом". И самый последний, пятый ярус создавала центральная глава—самая верхняя и самая большая, венчающая всю эту пышную и стремительную композицию, объединенную в один нераздробленный объем. Оба выдающихся памятника русского деревянного зодчества—церкви в Вытегре и Кижах—так прочно связаны узами генетического родства, что их можно считать кровными сестрами. Но у Вытегорской церкви есть три характерные особенности, отличающие ее от церкви в Кижах. Первая из них состоит в том, что ее основной массив образуют не три последовательно уменьшающихся восьмерика, а только два, и самый верхний, третий восьмерик, несущий центральную главу, здесь заменен крещатой бочкой. Вторая особенность— в конфигурации трапезной. В Кижской церкви трапезная с западной стороны прямоугольная, а в Вытегорской—со скошенными углами. Благодаря этому обстоятельству центричность Покровской церкви несколько нарушается в сравнении с Преображенской. И, наконец, третья особенность—в построении алтаря. В Преображенской церкви алтарный прируб один, а в Покровской— их три. Членение алтаря вносит некоторую дробность в построение восточного фасада, опять-таки снижая идею центричности всего объема Вытегорской церкви. Однако эти особенности двух памятников не вносят в их общую композицию существенных различий. Именно в индивидуальных особенностях этих двух однотипных памятников раскрываются многогранные оттенки приемов и методов народного деревянного зодчества, всегда неповторимых даже при кажущейся повторяемости. Вытегорская церковь не раз перестраивалась. Самые значительные ее переделки были проведены в 80-х годах прошлого столетия. «Олонецкие губернские ведомости» за 1873 год, описывая Вытегорскую церковь и ее переделки, сообщали прежде всего, что «крыльцо о двух входах на юг и на север недавно разобрано и сделано без главы об одном ходе с запада». Здесь же есть ссылка на народное предание, которое говорит, что «при первоначальном построении было поставлено 25 глав, но при перестройке на верхнем осьмиугольнике уничтожено четыре главы и, впоследствии, одна глава над крыльцом». И, наконец, с благочестивым сожалением автор написанного свидетельствует, что интерьер церкви еще не переделан, что «внутренность» ее «далеко не соответствует наружному виду» (то есть обезображенному тесовой обшивкой), что «всё здесь как-то темно, серо и просто, исключая царские врата в Покровском алтаре, которые недавно сделаны в новом вкусе и ярко бросаются в глаза пред прочим иконостасом. Впрочем,— добавляет автор,—надобно сказать правду, что здесь и вовсе нет особо устроенного иконостаса, а все иконы поставлены в четыре яруса на узких с краями полках, одна подле другой. Окна . небольших размеров и в церкви при потемнелом иконостасе и стенах не совсем светло. Посреди церкви против южных и северных дверей главного алтаря поставлены два огромных, простой работы клироса. Клиросы, кроме громадности и неуклюжести, много затемняют и вид иконостаса. Стены в церкви и до сих пор остаются в первобытном состоянии, даже не обиты и простой бумагой, и потемнелые, они скорее навевают на предстоящих какую-то тяжелую грусть, чем благоговение . Впрочем, в настоящее время есть надежда, что все это скоро изменится .». И действительно, подлинная архитектура интерьера Покровской церкви— строгая и величественная в своей простоте—вскоре была искажена до неузнаваемости. Местный меценат, купец первой гильдии «почетный потомственный гражданин» А. Лопарев на свои средства привел помещение церкви к благолепному виду в новом вкусе. Могучие бревна ее стен были обшиты тесом и украшены яркими живописными картинами на библейские сюжеты в духе натуралистических литографий своего времени. На западной стене северного придела была надпись: «Выполнена сия стенная живопись усердием Александра Федорова Лопарева в 1898 г.». О подлинном облике Покровской церкви можно судить по проекту реставрации. В нем прежде всего воспроизведена общая объемно-пространственная композиция двадцатичетырехглавой церкви. Именно двадцатичетырех-, а не двадцатипятиглавой, как говорилось в упомянутых «Олонецких ведомостях». Маленькая главка над крыльцом в первоначальном облике церкви не существовала, как не было ее и на аналогичных крыльцах Кижской и Яндомозерской церквей. Кстати сказать, для восстановления недостающих частей крыльца и конструктивных узлов входа Вытегорской церкви—ступеней, поручней, водостока—были привлечены в качестве аналогов подобные же элементы именно этих двух церквей в Кижах и в Яндомозере. ( Автор статьи, вероятно, ошибся—ярусов в ико-ностасе Покровской церкви было три, а не четыре.) Историко-художественную ценность Покровской церкви трудно переоценить; она, как и другой, кижский, храм, являясь, по существу, одним из высочайших достижений русского деревянного зодчества, вместе с тем представляет собой и типичное монументальное сооружение Обонежья петровской эпохи. Среди памятников Обонежья одним из наименее изученных можно смело назвать шатровую церковь в селе Росляково близ древнего города Пудожа. Из Онежского озера вверх по реке Водле , на берегу которой раскинулся Пудож, пароходы подходят прямо к пристани. К городу подходят и автомобильные дороги, соединяющие его с Каргопольем, Северодвиньем, Вологодчиной, а также с северными заонежскими землями. Как новгородское поселение Никольский Пудожский монастырь, или Пудога, известен с 1391 года, но сами новгородцы здесь появились намного раньше. По Пудожской земле шел важнейший путь из Новгорода на северо-восток, к рекам Онеге, Двине и дальше «за волоки»—в Заволочье к богатым, но еще малообжитым Мезенским и Печерским краям, а оттуда—«за Камень», в таинственную Югру. Однако после падения Новгорода этот путь потерял свое значение. Церковь в Рослякове была обмерена в 1947 году. С тех пор прошло немало времени, но памятник не привлекал к себе внимания ни реставраторов, ни искусствоведов. Это происходило, наверное, потому, что он настолько искажен позднейшими перестройками XIX века, что производит впечатление сравнительно «нового» памятника, малоинтересного на фоне знаменитых реликвий Обонежья. Но с каждым днем дороже нам следы былого, наша память, наша история. И церковь в Рослякове заслуживает внимания. Самая древняя и самая интересная ее часть—центральный столп, рубленный «восьмериком на четверике» и крытый невысоким шатром. Замечательно то, что при перестройке памятника поверх старого шатра был поставлен новый. Удивительное явление! На память приходит маленькая Лазаревская церковь, которая до перевозки в Кижи скрывалась под другой, более значительной по своим размерам церковью. А сам Муромский монастырь, где стояла церковь, находился сравнительно недалеко от Пудожа, в Обонежье. Столь заботливое и бережное отношение старых мастеров-плотников, строивших деревянные храмы, можно объяснить лишь одной —единственной причиной: их приверженностью к старине. Однако приверженность эта не была бессознательно-слепой, мол, лишь бы старое. Нет, они глубоко понимали, а потому и чтили мудрость былого; понимали ее образное преломление в архитектурных и конструктивных формах древнерусских деревянных построек; умели читать мысли, заложенные в них.