Эмоциональность, “истина страстей”, вдохновенный огонь являются отличительными чертами русского таланта. Но раскрываются качества только при верном понимании роли. Основой вдохновенного творчества Пушкин считает высокую профессиональность. “Талант - это предрасположение к труду”,— говорил он. И его суждения о молодой Колосовой, которая могла вырасти в “истинно хорошую актрису — не только прелестную собой, но и прекрасную умом, искусством и неоспоримым дарованием”1, но не стала ею, так как была невзыскательна к себе, подтверждает это правило. Пушкин требует от актера профессиональной вооруженности, умения глубоко разбираться в своих ролях.

В статьях Пушкина можно найти характе­ристику многих русских актеров: А.С.Яковлева, Я.Г.Брянского, М.И. Вальберховой, балерины А. И. Истоминой и других. Вот, что Пушкин пишет в своей статье “Мои замечания об русском театре”: “Долго Семенова являлась перед нами с диким, но пламенным Яковлевым, который, когда не был пьян, напоминал нам пьяного Тальма. В то время имели мы двух трагических актеров! Яковлев умер; Брянский заступил его место, но не заменил его. Брянский, может быть, благопристойнее, вообще имеет более благородства на, сцене, более уважения к публике, тверже знает свои роли, не останавливает представлений внезапными своими болезнями; но зато какая холодность! какой однообразный, тяжелый напев!

Яковлев имел часто восхитительные порывы гения, иногда порывы лубочного Тальма. Брянский всегда, везде одинаков. Вечно улыбающийся Фингал, Тезей, Орозман, Язон, Димитрий — равно бездушны, надуты, принужденны, томительны. Напрасно говорите вы ему: расшевелись, батюшка! развернись, рассердись, ну! ну! Неловкий, размеренный, сжатый во всех движениях, он не умеет владеть ни своим голосом, ни своей фигурою. Брянский в трагедии никогда никого не тронул, а в комедии не рассмешил. Несмотря на это, как комический актер он имеет преимущество и даже истинное достоинство.

Оставляю на жертву бенуару Щеникова, Глухарева, Каменогорского, Толченова и проч. Все они, принятые сначала с восторгом, а после падшие в презрение самого райка, погибли без шума. Но из числа сих отверженных исключим Борецкого. Любовь, иные думают, несчастная, к своему искусству увлекла его на трагическую сцену. Он не имеет величественной осанки Яковлева, ни даже довольно приятной фигуры Брянского, его напев еще однообразнее и томительнее, вообще играет он хуже его.

Certes! c'est beaucoup dire[2] — со всем тем я Борецкого предпочитаю Брянскому. Борецкий имеет чувство; мы слыхали порывы души его в роли Эдипа и старого Горация. Надежда в нем не пропала. Искоренение всех привычек, совершенная перемена методы, новый образ выражаться могут сделать из Борецкого, одаренного средствами душевными и физическими, актера с великим достоинством”.

Многожанровым представлял себе поэт русское театральное искусство. Он не обходил вниманием оперу, балет. Первый заме­тил своеобразие русской школы танца — “душой исполненный полет”.

Особое внимание проявлял Пушкин к творчеству реформато­ра русской сцены М. С. Щепкина. Искусство Щепкина представля­лось ему столь значительным, что он настаивал на передаче опыта великого артиста грядущим поколениям. Пушкин своей рукой напи­сал первую фразу “Записок” Щепкина.

Огромной заслугой Пушкина перед отечественным театром является создание русской народной драмы. Он не только теоре­тически обосновал эстетику реализма, но и создал драматурги­ческие произведения по принципам этой эстетики.

2.Трагедия “Борис Годунов”

Воплощением новой системы взглядов в драматургии стал “Борис Годунов”, написанный в 1824—1825 годах. С пристальным вниманием Пушкин изучает “Историю государст­ва Российского” Н. М. Карамзина, высоко ценит этот труд. Своего “Бориса Годунова” “с благоговением и благодарностью” посвящает Карамзину, однако его философскую концепцию Пушкин отвергает. Объективное исследование убеждает его, что история государства не есть история его правителей, но — история “судьбы народной”.

Стройная система идейно-художественных взглядов помогла Пушкину создать трагедию “Борис Годунов”, которая по праву может считаться образцом народной драмы в духе Шекспира.

Взяв за основу фактологический материал из “Истории государ­ства Российского”, Пушкин переосмыслил его в соответствии со своей философской концепцией и вместо монархической концеп­ции Карамзина, утверждавшего единство самодержца и народа, раскрыл непримиримый конфликт самодержавной власти и народа. Временные успехи и победы самодержцев обусловлены поддерж­кой народных масс. Крушение самодержцев происходит в результа­те потери доверия народа.

Отвергая каноны классицизма, Пушкин свободно переносит место действия из Москвы в Краков, из царских палат на Девичье поле, из Самборского замка Мнишека в корчму на литовской гра­нице. Время действия в “Борисе Годунове” охватывает более шести лет. Классицистское единство действия, сосредоточенного вокруг главного героя драмы, Пушкин заменяет единством действия в более широком и глубоком смысле: 23 эпизода, из которых состоит трагедия, расположены в соответствии с задачей раскрытия судьбы народной, определяющей собой и судьбы отдельных героев.

Следуя Шекспиру “в вольном и свободном изображении ха­рактеров”, Пушкин в “Борисе Годунове” создал множество образов. Каждый из них обрисован ярко, четко, сочно. Несколькими штри­хами Пушкин создает острый характер и сообщает ему объемность и глубину.

В сюжетной линии “Бориса Годунова” явственно прочерчивается нравственная проблема: ответственность Бориса за убийство царевича Димитрия. В своем стремлении к узурпации царского престола Борис Годунов не останавливается перед убийством законного наследника. Но было бы ошибкой считать, что этическая проблема составляет идейный пафос трагедии. Нравственной сторо­не событий Пушкин придает социальный смысл.

“Димитрия воскреснувшего имя” становится знаменем движе­ния широких народных масс против “царя-Ирода”, отнявшего у кре­постных крестьян Юрьев день — единственный в году день свободы. Нравственная вина Годунова лишь повод для обращения против него народной ярости. И хотя вера в “хорошего царя”, свойственная крестьянской идеологии XVII—XVIII веков, выражена в трагедии в народном культе убиенного младенца Димитрия, она не затемняет социальный смысл борьбы народа с самодержавно-крепостни­ческим гнетом. Народ, оплакивающий царевича-мученика, не хочет приветствовать нового царя.

Так беспристрастное исследование событий сообщает “Борису Годунову” значение социально-исторической трагедии. Социальная ее направленность акцентируется уже в первой сцене: Пушкин подчеркивает политическую цель Бориса в убийстве царевича Димитрия.

Интересно подготавливается раскрытие взаимоотношений Бори­са с народом. Из диалога Шуйского и Воротынского мы узнаем, что “вслед за патриархом к монастырю пошел и весь народ”. Значит, народ доверяет Борису Годунову, если просит его принять царский венец? Но уже следующая коротенькая сцена на Красной площади заставляет сомневаться в народном доверии. Не по зову сердца, а по велению думного дьячка стекается народ к Ново­девичьему монастырю. А сцена на Девичьем поле и народный “плач”, возникающий по указанию боярства, окончательно развен­чивают хитросплетения правящих слоев общества, стремящихся при­дать самодержавию видимость всенародной власти.