Содержание

Введение.

1). Тема любви в истории философии и культуры.

1.1). Любовь в античной Греции.

1.2). Любовь в христианско-византийском мире.

1.3). Любовь нового времени.

2). «Любовь – это стремление к бессмертию».

3). Две революции в отношениях мужчин и женщин.

3.1). Культура и антикультура любви.

3.2). Разлады мужской и женской сексуальности.

4). Ревность.

Заключение.

Введение. По мере развития общества любовь наполняется социальным и нравственным содержанием, становясь образцом отношений между людьми. Только в любви и через любовь человек становится человеком. Без любви он неполноценное существо, лишенное подлинной жизни и глубины и не способное ни действовать эффективно, ни понимать адекватно других и себя. И если человек - центральный объект фи­лософии, то тема человеческой любви, взятая во всей ее широте, должна быть одной из ведущих в философских размышлениях.

ТЕМА ЛЮБВИ ИСТОРИИ ФИЛОСОФИИ И КУЛЬТУРЫ:

1). Детство человеческой любви.

Уже давно люди спрашивали себя, когда возникла любовь — вынес ли ее человек из животного царства, или она появилась позднее. Многие считают, что любовь родилась позже своих собратьев — ненависти, зависти, дружелюбия, материн­ского чувства. Пещерные люди, которые жили ордой, групповым браком, наверно, не знали никакой любви. Исследователи древности говорят, что ее не было даже тогда, когда стало возникать единобрачие. Исходя из работ таких исследователей — Моргана и Бахофена,— Энгельс писал: «До средних веков не могло быть и речи об индивидуальной половой любви. Само собой разумеется, что физическая красота, дружеские отно­шения, одинаковые склонности и т. п. пробуждали у людей различного пола стремление к половой связи, что как для мужчин, так и для женщин не было совер­шенно безразлично, с кем они вступали в эти интим­нейшие отношения. Но от этого до современной поло­вой любви еще бесконечно далеко».

Многие философы, психологи, ученые считают, что во время античности любви не было, а был один только телесный эрос, простое половое влечение. Эрос античности — так называют они любовь того времени, и это ходячий взгляд, который многие считают аксиомой.

Гегель писал, что в искусстве античности любовь не встречается «в такой субъективной глубине и интимно­сти чувства», как позднее. «Она вообще выступает в этом искусстве как подчиненный для изображения мо­мент или же только в аспекте чувственного наслажде­ния». В одах Сапфо, говорит Гегель, больше виден изну­рительный жар крови, чем «глубокое истинное чувство субъективного настроения». У Анакреона тоже нет инди­видуального влечения, и «бесконечная важность обла­дать именно этой девушкой и никакой другой . оста­ется в стороне .».

Трагедия древних, по мнению Гегеля, «также не знает страсти любви в ее романтическом значении». И в скульп­туре, например в Венере Медицейской, «совершенно отсутствует выражение внутреннего чувства, как его тре­бует романтическое искусство».

Вряд ли, конечно, верно, что в древности не было настоящей любви. О любви то и дело говорится уже в самых древних мифах Греции, а в классическую эпоху, почти двадцать пять веков назад, появились даже теории духовной любви — Сократа, Платона и Аристотеля. А гре­ческие боги любви? В свите богини любви Афродиты было много богов—покровителей любви. Один из них олицетворял собой начало и конец любви (у Эрота была стрела, рождающая любовь, и стрела, гасящая ее), дру­гой — плотские вожделения (Гимэрот), третий — ответ­ную любовь (Антэрот), четвертый — страстное желание (Поф), пятый — любовные уговоры (богиня Пейто), ше­стой — брак (Гименей), седьмой — роды (Илифия). И раз были боги любви и даже теории любви, то откуда же они брались, если не из любви?

Если говорить об эросе, то слово это больше под­ходит к народам, которые вышли на дорогу цивилизации раньше греков,— к египтянам, шумерам, аккадам. Прав­да, от них дошло до нас очень мало литературных памятников — из-за хрупкости и недолговечности папи­русов, и сведений об их любви очень немного. Из любов­ной лирики Древнего Египта уцелело, например, все­го около пятидесяти стихов и фрагментов.

При древних храмах жили тогда особые жрицы люб­ви, их почитали, а любовь обожествлялась как таинст­венная сила. И характер этой любви хорошо виден по истории жрицы любви Шамхат и дикого человека Энкй-ду, укротить которого ее послали. Вот как говорится об этом в поэме:

Раскрыла Шамхат груди, свой срам обнажила. Увидел Энкиду — забыл, где родился! Не смущаясь, приняла его дыханье . Наслажденье дала ему, дело женщин, Ласки его были ей приятны.

Конечно, это еще простой эрос, телесный, лишен­ный духовности. Но уже и в те времена людям ясно было, что этот эрос не просто животное чувство,— он очеловечивает человека. Сказание о Гильгамеше, мо­жет быть,, первая в мире поэма, где прямо говорится об этом.

Таким же эросом, судя по дошедшим до нас пре­даниям, была сначала любовь и в Древнем Египте. Четы­ре тысячелетия назад у египтян уже был культ Хатор — богини любви и веселья. В ее честь пели тогда гимны, в которых ее называют Прекрасной, Золотой, Влады­чицей звезд.

Но чуть позднее — около тридцати пяти веков на­зад — в Древнем Египте возникла любовная лирика, искусная и изощренная в своих высших взлетах. И лю­бовь, которая в ней отразилась, не была простым эро­сом,— в ней были уже духовные чувства, «вечные», во многом похожие на нынешние.

Рождение любви видно и в других областях духов­ной культуры Египта. В те же времена — примерно три с половиной тысячи лет назад — египтяне создают знаменитый скульптурный портрет — голову Нефертити. В ней запечатлелся такой высокий эстетический уровень, такая высота духа, при которой уже вполне возможна любовь.

Любовь Эхнатона к Нефертити вообще была, пожалуй, первой известной нам из истории великой любовью. В сот­нях надписей, в десятках скульптур и надгробий воз- , глашал фараон свою любовь к Нефертити, и легенды об этой любви передавались из поколения в поколение.

Интересно, что любовь появляется во времена, когда женщина попадает под господство мужчины. Можно было бы подумать, что любовь возникла в истории как психологическое возмещение за женское рабство: под­чинив женщину, мужчина сам попал к ней в плен. Но это внешний подход — и очень однолинейный. Ясно, что рождение любви — как и других духовных чувств — зависело не от одной причины, а от многих и было только одним звеном в цепи общего развития чело­века.

У рождения любви было много и других пружин — и прежде всего духовное усложнение человека, рожде­ние в нем новых идеалов, подъем на новые ступени этического и эстетического развития.

Но самое неожиданное состоит в том, что это было, видимо, второе рождение любви. Впрочем, говорить об этом можно пока больше предположительно, чем утвердительно. Думать так позволяют кое-какие сви­детельства, которые дошли до нас от первобытных вре­мен — песни, фрагменты первобытной музыки и жи­вописи, обычаи тех племен Индии, Америки, Африки, в которых женщины занимают матриархально высокое положение.