II. Понятие «справедливости» и цели войны

«Войну ведут не для того,

чтобы убивать, а для того,

чтобы побеждать» При обожествлении Государства и Нации единственным критерием суждения о степени справедливости данной войны есть степень выгоды ее для Государства и Нации. Если обнаживший меч считает войну единственным способом признания его законных прав, то ничем нельзя заставить его усомниться в справедливости его претензий. Применив критерий высшего порядка ― критерий духовной ценности, мы можем разделить все веденные человечеством войны на три категории. Первая — войны, веденные в защиту высших духовных ценностей, войны, безусловно, справедливые. Все войны России с Турцией и с Польшей в защиту угнетаемых единоверцев и единоплеменников, как и Гражданская война 1917-1922 гг. с белой стороны, относятся к этой категории. Вторая — и наиболее распространенная — войны, веденные во имя интересов Государства и Нации. Общего правила, общего мерила для этой категории не существует. К каждому случаю в отдельности надо применять особую мерку, и в каждом случае оценка может быть лишь чисто субъективной. Третий вид войны — это война, не отвечающая интересам и потребностям Государства и Нации и не отвечающая в то же время требованиям высшей справедливости. Войны этой категории относятся по большей части к типу бескорыстных авантюр, а лучше сказать, авантюр бессмысленных. Таково, например, участие России в коалиционных войнах в 1799 и 1805-1807 гг., поход в 1849 году на венгров, экспедиция французов в Мексику при Наполеоне III. Войн первой и третьей категории, абсолютно несправедливых, незначительное сравнительно меньшинство. Больше всего сожжено пороху и пролито крови на войнах второй категории: войнах, имеющих характер государственный, национальный. Общего мерила, для этого рода войн не существует. Раньше, чем анализировать каждый отдельный случай, надлежит применить синтез: сгруппировать все вообще войны между данными государствами вместе, проследить их взаимоотношения на протяжении веков. Идя, таким образом, против течения истории, рано или поздно можно добраться до первопричины раздора. И тогда определиться, кто «взял меч», следовательно, кто нарушил первоначальную гармонию между данными государствами и данными народами.

Проанализируем для примера: справедливость русско-польских войн и русско-польских отношений вообще. На заре истории этих двух славянских народов их отношения были добрососедскими. Первопричина раздора произошла в XIII веке, когда польские короли, пользуясь монгольским разгромом, наложили свою руку на Червонную (Литва), а затем и на Белую Русь. В польское государство был введен на положении бесправной «райи» русский православный элемент, многострадальные «диссиденты». В многовековом русско-польском споре почин, таким образом, подали поляки. Люблинская уния, авантюра Сигизмунда III, временный захват поляками Москвы — все это дальнейшие стадии поступательного притеснительного движения поляков. Вслед за тем русская государственность крепнет, польская клонится к упадку. И первый раздел Польши, в сущности, не раздел (польская государственность сохранилась), а просто дезаннексия, явился одним из справедливейших актов мировой истории. Было покончено с грехами четырех столетий, положен предел четырехсотлетним притеснениям Справедливость была таким образом, восстановлена. Однако палку стали перегибать в другую сторону. Агония польской государственности конца XVIII века создавала у соседей Польши непреодолимые стремления поживиться тем, что «плохо лежит», совершенно так же, как паралич русской государственности XIII и XIV веков возбуждал аналогичные чувства у польских королей и литовских князей. Результатом явился окончательный раздел Польши: экзекуция над целым народом и насильственное введение в организм России враждебного русской государственности польского элемента. Последствия не замедлили сказаться: польские восстания против русских, захвативших Варшаву, были столь же обоснованы и столь же справедливы, как русские восстания против поляков, захвативших Кремль. Линейцы Скржинецкого и косиньеры Сераковского находились совершенно в том же положении, что ратники Пожарского и казаки Хмельницкого. Затем — упадок русской государственности, возрождение польской, и снова нездоровое стремление взять «что плохо лежит». И в результате — Рижский мир и реаннексия «диссидентов» . Мы видим, таким образом, что в многовековой русско-польской распре первоначальная, так сказать, органическая несправедливость совершена поляками, что отнюдь не служит доказательством безупречности всех дальнейших поступков с русской стороны. Варшавская губерния в составе Российской Империи такая же несправедливость, как Волынские воеводства в составе Речи Посполитой. Был момент, два десятилетия (1772-1794) восстановления нарушенной гармонии, но на нем не сумели и не захотели удержаться. Справедливость все время переходит из одного лагеря в другой, с очевидным перевесом в сторону России («первоначальный грех» совершен поляками).

Ограничившись этим примером, перейдем к рассмотрению целей войны.

Величайший варвар XIX столетия, Клаузевиц, выдвинул теорию «интегральной войны» на уничтожение. Оно сводится к истреблению, уничтожению противника: не только к разгрому его вооруженной силы, но и полному порабощению и уничтожению его как.

Эта человеконенавистническая теория проводилась немцами в ходе Второй Мировой войны: зверства в занятых областях, режим заложников и террора, концлагеря, удушливые газы, неограниченная подводная война, использование внутреннего врага для разложения неприятельской страны.

Лжеучение Клаузевица, должно быть целиком отвергнуто. Эти лжеучения не соответствуют ни христианской морали, ни российской исторической традиции, ни русской военной этике, ни простому здравому смыслу.

Немедленной целью войны является победа, конечной — мир, восстановление гармонии, являющейся естественным состоянием человеческого общества. Все остальное — уже излишества, а излишества пагубны. Диктуя мир побежденному врагу, следует руководствоваться строгой умеренностью, не доходить его до отчаяния излишними требованиями, которые лишь порождают ненависть, а стало быть, рано или поздно, новые войны. Заставить врага уважать себя, а для этого не вдаваться в шовинизм, уважать национальное и просто человеческое достоинство побежденного.

III. Человек в войне

«Война – охота на себе подобных»

Так как война понимаемая как историческое событие в той или иной форме охватывает все общество, то возникает широкое проблемное поле для анализа «места и роли» индивида, точнее спектра социальных ролей индивида в войне. Преодолеть эту методологическую проблему можно, если допустить что война, случившись, делит общество на причастных к боевым действиям и непричастных к ним: военных и мирных жителей. Психологические механизмы формирования сообществ (общностей) и история их существования убедительно свидетельствуют о том, что войны случаются довольно часто и поэтому ожидаемы. Следовательно в структуре человеческого общества, особенно в такой его форме как государство, и в «мирное» и в «военное» время сохраняется деление на причастных - военных и непричастных - мирных членов. Основной задачей причастных таким образом становиться убийство представителей одного с ними биологического вида но «чужих» в плане территории, культуры, племени, расы, политического строя и т.д. Проблема того, как это убийство, акт, приравненный к работе, является задачей для рассмотрения.