“Преображение и обожествление” возможны только путем достижения свободы, “проникнутой любовью к Богу”. Бердяев считает, что “они не могут быть достигнуты принудительно; они предполагают свободную любовь человека к Богу. Поэтому христианство является религией свободы”. По его мнению, вера в Бога есть не почитание церковных канонов, а стремление к Божьему царству, мысль о том, что следуя заветам Христа, "с Христом в сердце" можно достичь духовной свободы. Для достижения Царства Божьего, по мнению писателя, необходимо творчество. “Новое, завершающее откровение будет откровением творчества человека. Это и будет чаемая эпоха Духа”. Именно в ней “реализуется христианство как религия Богочеловечества”, так как “совершенное соединение человечества с Божеством может явиться лишь как результат проникновения Св. Духа в путь истории и культуры” [1].

Для Бердяева важна “проблема индивидуальной судьбы в вечности”. “Растворение личности, неповторимой индивидуальности в безликой божественности . противоположно христианской идее”. “Тайна христианства есть тайна Богочеловечности, тайна встречи двух природ, соединяющихся, но не смешивающихся. Человек не исчезает . но наследует свою человечность в вечной жизни”.

"Лишь путь Богочеловечества и Богочеловека ведет к утверждению человеческой личности и свободы",- пишет Бердяев. [3] Человечество, оторванное от Бога, отвергшее Христа, перерождается в бесчеловечное (пример этого в "Бесах" Достоевского, в его “легенде о Великом Инквизиторе”).

Христианство Бердяева антропологично, оно основано на идее богоподобия человека и очеловечивании Бога. Если это так, то человек призван к соучастию в Божественном творчестве и, следовательно, история становится продолжением миротворения. Причем “конец истории и путь к концу - не исключительно божественный, а богочеловеческий, и в богочеловечности таится возможность осмыслить божественный план истории, не погасив индивидуальной свободы человека”.

РАЗДЕЛ 4. Творчество как реализация свободы, путь к гармонизации бытия.

Суть “персоналистической революции”, объявленной Бердяевым, раскрывается им в концепции творчества, центральным стержнем которой становится идея творчества как откровения человека, совместно с Богом продолжающего творения. Философия христианского творческого антропологизма Бердяева получила свое первое развернутое выражение в книге “Смысл творчества”, основная тема которой - идея творчества как религиозной задачи человека. Впечатления современницы писателя Е.К. Герцык о книге: “Сотни пламенных, парадоксальнейших страниц. Книга не написана - выкрикнута. Местами стиль маниакальный: на иной странице повторяется пятьдесят раз какое-нибудь слово, несущее натиск его воли: человек, свобода, творчество. Он бьет бешено молотком по читателю, Не размышляет, не строит умозаключений, он декретирует.” [2]

В этой книге Бердяев ставит вопрос об отношении творчества и греха, творчества и искупления, об оправдании человека в творчестве и через творчество. Он считает, что “оно оправдывает человека, оно есть антроподицея”. Антроподицея, согласно Бердяеву, это "третье антропологическое откровение", возвещающее о наступлении "творческой религиозной эпохи". Оно упраздняет откровение Ветхого и Нового заветов ("Христианство так же мертвеет и коснеет перед творческой религиозной эпохой, как мертвел и коснел Ветхий завет перед явлением Христа"). Но третьего откровения нельзя ждать, его должен совершить сам человек; это будет делом его свободы и творчества. Творчество не оправдывается и не допускается религией, а само является религией. Его целью служит искание смысла, который всегда находится за пределами мировой данности; творчество означает "возможность прорыва к смыслу через бессмыслицу". Смысл есть ценность, и потому ценностно окрашено всякое творческое стремление. Творчество создает особый мир, оно "продолжает дело творения", уподобляет человека Богу-Творцу. Бердяев считает, что “все достоинство творения, все совершенство его по идее Творца - в присущей ему свободе. Свобода есть основной внутренний признак каждого существа, сотворенного по образу и подобию Божьему; в этом признаке заключено абсолютное совершенство плана творения”. [1] Присущая человеку способность к творчеству божественна, и в этом состоит его богоподобие. Со стороны Бога высшая природа человека показывается Иисусом Христом, Богом, принявшим человеческий облик; со стороны человека - его творчеством, созданием “нового, небывшего еще”.

Для автора “творчество человека не есть требование человека и право его, а есть требование Бога от человека, обязанность человека”. “Бог ждет от человека творческого акта как ответ человека на творческий акт Бога. О творчестве человека верно то же, что и о свободе человека. Свобода человека есть требование Бога от человека, обязанность человека по отношению к Богу.” [2] Бердяев пишет: “Творчество неотрывно от свободы. Лишь свободный творит. Из необходимости рождается лишь эволюция; творчество рождается из свободы”. Тайна творчества также “бездонна и неизъяснима”, как и тайна свободы.

“Творчество - это цель жизни человека на земле - то, для чего Бог создал его. Если христианство есть религия спасения, то это спасение через творчество, а не только через аскетическое очищение от греха”, - пишет Бердяев. В книге “О назначении человека. Опыт парадоксальной этики” (1931) он утверждает, что не только этика искупления, но также этика творчества есть путь в царство небесное.

“Тьма, ничто, бездна - вот что для Бердяева в основе бытия, вот в чем корни и божественного миротворчества, и бездонной свободы человеческого духа. Но эта же тьма, бездна снова настигает светлый космос и человека и грозит поглотить их - отсюда необходимость творчества во что бы то ни стало . твори, не то погибнешь”, - пишет Герцык. [2] “Бог всемогущ в бытии и над бытием, но он бессилен перед “ничто”, которое до бытия и вне бытия. Он мог только распяться над бездной этого “ничто” и тем внести свет в него . В этом и тайна свободы. .Отсюда и бесконечный источник для творчества”. Бердяев считает, что “творчество возможно лишь при допущении свободы, не детерминированной бытием, не выводимой из бытия”. Иначе, “без “ничто”, без небытия творчество в истинном смысле слова было бы невозможно”.

В “Смысле творчества” Бердяев выражает мысль, что “творчество есть творчество из ничего, то есть из свободы”. На мой взгляд, было бы неправильно думать, что творчество человека не нуждается в какой-либо материи (материале), так как совершается в реальности. Бердяев поясняет, что “творческий акт человека не может целиком определяться материалом, который дает мир, в нем есть новизна, не детерминированная извне миром. Это и есть тот элемент свободы, который привходит во всякий подлинный творческий акт”. Я думаю, что именно в этом смысле “творчество есть творчество из ничего”. Бердяев считает, что творческие дары даны человеку Богом, но в творческие акты человека привходит элемент свободы, не детерминированной ни миром, ни Богом.