Вслед за Фейербахом Чернышевский среди наук отводил естествознанию очень большое и значительное место. Это весьма характерно для передовых деятелей эпохи пятидесятых годов. Чернышевский считал, что принципом научно-философского воззрения на человеческую жизнь служит выработанная естествознанием идея о единстве человеческого организма. Чернышевский утверждает, что наблюдениями физиологов устранена идеалистическая мысль о дуализме, двойственности человека. Человек един, но, при единстве человеческой натуры, мы замечаем два ряда явлений – материальных и духовных (Чернышевский говорит– нравственных). Их различие не противоречит единству человеческой натуры. И Чернышевский так формулирует "антропологический принцип", которого он в науке придерживается: "Принцип этот, – пишет он, – состоит в том, что на человека надобно смотреть как на одно существо, имеющее только одну натуру, чтобы не разрезывать человеческую жизнь на разные половины, принадлежащие разным натурам, чтобы рассматривать каждую сторону деятельности человека как деятельность или всего его организма, от головы до ног включительно, или если она оказывается специальным отправлением какого-нибудь особенного органа в человеческом организме, то рассматривать этот орган в его, натуральной связи со всем организмом".

Наряду с критикой идеалистической философии и материалистическим решением вопроса об отношении мышления к бытию, Чернышевский вел борьбу против агностицизма, всевозможных теорий, утверждавших непознаваемость мира, явлений, предметов.

Кантовский идеализм, он называл "гениально напутанной софистикой". Он горячо возражал многочисленным представителям философских школ, утверждавшим, что мы знаем не предметы, каковы они сами по себе в действительности, а лишь наши ощущения от предметов, наши отношения к ним. В этих утверждениях идеалистов Чернышевский не видел ни любви к истине, ни глубокой научной мысли. Он зло называл сторонников этих идеалистических теорий "жалкими педантами, невежественными беднягами - щеголями". И он утверждал в противовес им, что мы познаем предметы такими, каковы они на самом деле.

Положим, мы видим дерево. Другой человек смотрит на этот же предмет. Взглянув в глаза этому "другому чело - веку" увидим, что в глазах у него то дерево изображается совершенно таким, каким мы видим его. Две картины совершенно одинаковые: одну мы видим прямо, другую – в зеркале глаз того, другого человека. Эта другая картина – верная копия первой. Разницы между двумя картинами нет. Глаз ничего не прибавляет и не убавляет. Но, быть может, наше "внутреннее чувство" или наша "душа" переделывает что-нибудь в той, другой картине? Пусть тот, другой человек, описывает, что он видит. Оказывается, А=В; В=С. Следовательно А=С, подлинник и копия одинаковы. Наше ощущение одинаково с копией. Наше знание о нашем ощущении – одно и то же с нашим званием о предмете. Мы видим предметы, какими они действительно существуют. И Чернышевский уподобляет идеалистов, придерживающихся точки зрения непознаваемости человеческим мышлением предметов и явлений, мужику из сказки, усердно рубящему сук, на котором он сидит.

5. Критика идеалистов.

Чернышевский был последовательным материалистом. Важнейшие элементы его философского мировоззрения- борьба против идеализма , за признание материальности мира, первичность природы и признание человеческого мышления отражением объективной, реальной действительности, “антропологический принцип в философии”, борьба против агностицизма, за признание познаваемости предметов и явлений.

Чернышевский материалистически решал основной вопрос философии, вопрос об отношении мышления к бытию. Он, отвергая идеалистическое учение о превосходстве духа над природой, утверждал первичность природы, обусловленность человеческого мышления реальным бытием, которое имеет свою основу в самом себе.

Иронизируя, он пишет по адресу немецких идеалистов и их последователей в России, в своей статье" Возвышенное и комическое”: “ .Проницательность ума в том и состоит, чтобы понимать темное, и вот великие умы напрягают все свои усилия, чтобы прояснить эту идею, и начинают нам толковать об “абсолюте”. Когда слишком напряжено зрение, перед нашими глазами начинают носиться призраки, или, попросту говоря, у нас начинает рябить в глазах. Так и великим . умам Шеллинга и Гегеля (особенно Гегель обладал действительно страшною силою ума), погруженным в напряженное созерцание темной пустоты слова “абсолют”, явился, наконец, фантом, одному один, другому другой. Они поняли “абсолют” и начали объяснять его. С одной стороны, увлекающая сила гениального ума, с другой – стыд перед самим собою сказать: “я не в силах понять того, что понимает, по его словам, очень ясно гений”, были причиною, что почти всем показалось будто бы “теперь абсолют объяснен, идея абсолютного стала ясна”, и пустое слово стало краеугольным камнем философских мнений”.

В своих статьях “Критический взгляд на современное эстетическое понятие”, “Комическое и трагическое” и других Чернышевский, высмеивал идеалистические философские системы за их пустоту и никчемность, за их оторванность от жизни народа, от потребностей общественного развития, показывал, то эти системы не выдержали натиска материалистических воззрений, победоносно утверждающихся в философии, в науке.

“Идеализм,– писал он,– господствовал в немецкой философии до последнего времени, последним великим представителем которой был Гегель, Теперь философские системы, основывающиеся на идеализме и одностороннем спиритуализме, разрушены .». Критикуя гегелевскую философию, Чернышевский тем самым не только наносил удар по идеализму, но и разоблачил реакционную сущность идеалистического мировоззрения либерально-монархического лагеря.

6. Теория разумного эгоизма

Для своего времени, как и вся философия Чернышевского, она главным образом направлена против идеализма, религии, богословской морали.

В своих философских построениях Чернышевский пришел к выводу, что “человек любит прежде всего сам себя”. Он - эгоист, и эгоизм - побуждение, управляющее действиями человека.

И он указывает на исторические примеры человеческого бескорыстия и самопожертвования. Эмпедокл бросается в кратер, чтобы сделать научное открытие. Лукреция поражает себя кинжалом, чтобы спасти свою честь. И Чернышевский говорит, что, как раньше не могли объяснить из одного научного принципа одного закона, падение камня на землю и поднятие пара вверх от земли, так не было научных средств объяснить одним законом явления, подобные приведенным выше примерам. И он считает необходимым сведение всех, часто противоречивых, человеческих поступков к единому принципу.

Чернышевский исходит из того, чтов побуждениях человека нетдвух различных натур, а все разнообразие человеческих побуждений к действию, как и во всей человеческой жизни, происходит из одной и той же натуры, по одному и тому же закону.

И этот закон – разумный эгоизм.

В основе разнообразных человеческих поступков лежит

мысль человека о его личной пользе, личном благе. Чернышевский так аргументирует свою теорию:“Если муж и жена жили между собой хорошо, – рассуждает он, – жена искренне и глубоко печалится о смерти мужа, но как она выражает свою печаль? “На кого ты меня покинул? Что я буду без тебя делать? Без тебя мне тошно жить на свете!” В словах: “меня, я, мне” Чернышевский видит смысл жалобы, истоки печали. Подобно же, по мнению Чернышевского, еще более высокое чувство, чувство матери к ребенку. Ее плач о смерти ребенка такой же: "Как я тебя любила!" Эгоистическую основу видит Чернышевский и в самой нежной дружбе. И когда человек ради любимого предмета жертвует своей жизнью, то и тогда, по его мнению, основанием служит личный расчет или порыв эгоизма.

Ученые, называемые обычно фанатиками, безраздельно предавшие себя исследованиям, совершили, конечно, как думает и Чернышевский, великий подвиг. Но и здесь он усматривает эгоистическое чувство, удовлетворить которое приятно. Сильнейшая страсть берет верх над влечениями менее сильными и приносит их себе в жертву.

Исходя из фейербаховских абстрактных представлений о человеческой природе, Чернышевский полагал, что своей теорией разумного эгоизма он возвеличивает человека. Он требовал от человека, чтобы личные, индивидуальные интересы не расходились бы с общественными, не противоречили им, пользе и благу всего общества, а совпадали с ними, соответствовали им. Только такой разумный эгоизм он принимал и проповедовал. Он возвышал тех, кто хотел быть “вполне человеком”, кто, заботясь о собственном благосостоянии, любил и других людей, вел полезную для общества деятельность и стремился бороться против зла. Он рассматривал “теорию разумного эгоизма как моральную теорию “новых людей”.