Далее Гейзенберг разъясняет идею дополнительности: корпускулярная и волновая картины поведения атомных объектов взаимоисключают одна другую, ибо определенная вещь не может быть одновременно частицей (то есть субстанцией, ограниченной очень малым объемом) и волной (то есть полем, простирающимся в пространстве большого размера). Но обе картины дополняют друг друга; если использовать обе картины, то в конце концов получится правильное представление о том виде реальности, который таится в наших атомных экспериментах (3,с.29).

Таким образом, копенгагенской интерпретации, по существу, необходимо было осмыслить диалектику атомных процессов, которая нашла выражение в открытии противоположных корпускулярных и волновых свойств атомных объектов.

Отметим два аспекта копенгагенской интерпретации. Первый из них, развиваемый Гейзенбергом, сводится к следующему. В классической физике допускается, что неточности в измерении можно сделать сколь угодно малыми, то есть в принципе возможно освободиться от влияния процесса измерения на объект; в квантовой теории такое освобождение в принципе невозможно, так как в ней фигурирует соотношение неопределенностей, которое обусловливает неточности в измерении объекта (идея «принципиальной неконтролируемости»).

Второй аспект – идея дополнительности. Философский смысл этой концепции состоит в утверждении, что объект и субъект неразрывно связаны друг с другом и что они не могут существовать один без другого. «Концепция дополнительности» разрывает внутреннее единство корпускулярных и волновых свойств микрообъектов и объявляет их «дополнительными» друг к другу: когда микрообъект проявляет волновые свойства, тогда якобы не имеет смысла говорить о его корпускулярных свойствах, и наоборот, наличие корпускулярных свойств якобы полностью исключает существование волновых свойств. Получается так, будто все дело именно в особом «принципиально неконтролируемом» взаимодействии приборов с микрообъектами. Эти приборы и «принципиально неконтролируемое» взаимодействие таковы, что при применении приборов одного типа микрообъект находится в пространстве и времени, но зато перестает подчиняться закону причинности; при применении же приборов другого типа микрообъект будто бы перестает существовать в пространстве и времени, но зато начинает подчиняться принципу причинности. Отсюда и вытекает «взаимосвязь» микрообъекта и субъекта, который по своему произволу с помощью соответствующего прибора либо «отменяет» закон причинности, либо «вводит» его в действие; либо «вводит» микрообъект в пространство и время, либо «выводит». его за их пределы.

Эту идеалистическую и метафизическую «концепцию дополнительности» Гейзенберг и Бор объявляют основой не только квантовой механики, но и всего научного познания.» Агностический характер «концепции дополнительности», защищаемой и развиваемой Гейзенбергом, ясно обнаруживается так же и в утверждении, будто наше мышление прииципильно не в состоянии выйти за пределы понятий классической механики;6удто, исследуя микропроцессы, физика вынуждена ограничеваться только теми понятиями, которые характеризуют макроскопический прибор; будто наше познание всегда неизбежно, по самой своей природе является "макроскопическим". Иными словами, хотя микрообъекты не являются уменьшенными копиями макроскопическиих тел и не подчиняются законам классической механики, мы будто бы неизбежно должны характеризовать их этими неадэкватными им понятиями и процесс физической науки состоит якобы только в том, что мы нашли границы применимости понятий классической механики, хотя выйти за их пределы не в состоянии.

В действительности же квантовая механика вовсе не ограничивается понятиями классической механики, не останавливается на них, а вырабатывает совершенно новые физические понятия, адэкватные природе исследуемых ею микрообъектов и относящиеся не к прибору, а именно к самим микрообъектам. Главным достижением квантовой механики как раз и является выработка этих новых понятий, а вовсе не установление «границ применимости» старых понятий, хотя, несомненно, выработка новых понятий имела своим следствием обнаружение пределов применимости старых понятий. Так называемое «соотношение неопределенностей», истолковываемое Гейзенбергом как некий «предел точности» или «степень приложимости» классических механических понятий, на самом деле является выражением внутренне противоречивой корпускулярно-волновой природы микрообъектов, отражением новой специфически квантовой связи их импульсов и координат. Оно имеет вид: Dх·Dр³ h, где Dх – неопределенность в измерении координаты микрообъекта в некоторый момент времени; Dр – неопределенность в измерении соответствующей составляющей импульса микрообъекта в тот же момент времени. Гейзенберг вывел это соотношение не непосредственно из математического аппарата квантовой механики, а на основании мысленного экспериента с одной микрочастицей. Отметим, что соотношения неопределенностей можно написать и для энергии ивремени, числа частиц и фазы волны в квантовых полях (4,с.62-63).

Прежде всего в аспекте копенгагенской интерпретации, разработанном Гейзенбергом, подчеркивается не столько та мысль, что микрообъектам нельзяприписывать свойства и поведение макрообъектов, сколько говорится о «неточностях», связанных с применением к микрообъектам классических понятий. Этим «неточностям» и соответственно истолкованкому соотношению неопределенностей приписывается несвойственное им фундаментальное значение в квантовой механике В духе такого толкования и предлагает Гейзенберг решение парадокса, с которого - об этом шла речь выше – начинается квантовая механика,

Почему понятия классической физики, посредством которых описываются эксперименты с атомными объектами, не точно соответствуют этим объектам? В единстве противоположных корпускулярных и волновых свойств, неотъемлемом от микрообъекта, как раз и заключается основание неточного (или ограниченного) применения к микрообъекту классического понятия частицы. Но, по Гейзенбергу, как мы знаем, одна и та же вещь «не может быть одновременно и частицей и волной»; он утверждает, что «наблюдение играет решающую роль в атомном событии и . реальность различает ся смотря по тому, наблюдаем ли мы ее или нет» (3,с.32). И еще: «Классическая физика основывалась на предположении – можно сказать, на иллюзии,– что возможно описать мир или по меньшей мере часть мира, не говоря о нас самих . Соответствует ли этому идеалу копенгагенская интерпретация квантовой теории? Насколько возможно, квантовая теория соответствует этому идеалу . Она вовсе не рассматривает сознание физика как часть атомного события. Но она начинает с разделения мира на объекты и остальной мир и с условия, что этот остальной мир описывается в понятиях классической физики» (3,с.34).

Таким образом Гейзенберг находит основание ограниченного применения классических понятий к микрообъектам, становясь на путь отрицания понятия объективной реальности, которое – как он полагает – лежит в философском фундаменте только классической физики. Вернее, понятие объективной реальности настолько остается в квантовой механике, насколько это позволяет – такова мысль Гейзенберга – соотношение неопределенностей.