В этом своеобразие позиции Камю: он проповедует ясность разумного решения, завещанную всей европейской традицией ,,метафизики света”, начиная с Паскаля и вплоть до Гуссерля, где разум уподобляется видению, истина - свету, ложь - тьме, божество - источнику света или самому свету. Эта метафизика приобретала характер то рационалистической системы, то мистической доктрины, но она всегда признавала связь человеческого разума и разумного (или сверх разумного) космического света. У Камю ясностью видения наделено только конечное существо, заброшенное в чуждый ему мир. Уже потому, что ставил выше всего этот свет разума, поиск смысла, а не темные стороны человеческой натуры, он и в ,,Мифе о Сизифе” далек от крайних форм европейского нигилизма.

Но из абсурда следует и отрицание универсальных этических норм. Без ницшеанского энтузиазма Камю принимает вывод из абсурда - ,,все дозволенно”. Единственной ценностью становится ясность видения и полнота переживания. Абсурд не надо уничтожать самоубийством или скачком веры, его нужно максимально полно изжить. На человеке нет греха, становление невинно, и единственной шкалой для оценки существования является подлинность, аутентичность выбора.

Если Ницше предложил утратившему христианскую веру человечеству миф о ,,вечном возвращении”, то Камю предлагает миф об утверждении самого себя - с максимальной ясностью ума, с пониманием выпавшего удела, человек должен нести бремя жизни, не смиряясь с ним - самоотдача и полнота существования важнее всех вершин, абсурдный человек избирает бунт против всех богов. Да, бытие абсурдно, но своим бунтом, своей борьбой против этой абсурдности (пусть безнадёжной), построением жизненных планов (пусть обреченных на провал) человек даже в этом абсурдном мире может реализовать своё ,,Я”: ,,Осознавший абсурд человек отныне привязан к нему навсегда. Человек без надежды, осознав себя таковым, более не принадлежит будущему. Это в порядке вещей. Но в равной мере ему принадлежат и попытки вырваться из этой вселенной, творцом которой он является”.

В ,,Мифе о Сизифе” Камю подробно рассматривает проблему абсурдного творчества. Эта проблема в мировоззрении Камю, в его философии имеет особое значение. Жить в абсурдном мире без веры и надежды, без жизненных перспектив, без исторического оптимизма не только трудно, безрадостно, но и почти невозможно. И если человек не сможет найти нечто, что смогло бы компенсировать все издержки абсурдной жизни, тогда единственным выходом будет самоубийство. Камю, как было сказано выше, отвергает философское самоубийство экзистенциалистски настроенных философов. Более того, он считает, что ,,Творчество – наиболее эффективная школа терпения и ясности. Оно является и потрясающим свидетельством единственного достоинства человека: упорного бунта против своего удела, настойчивости в бесплодных усилиях”. Ведь только творчество ( Камю имеет в виду прежде всего художественное творчество) предоставляет человеку возможность вносить в абсурдный мир нечто, определённое собственной свободной волей, хотя бы в форме вымышленного мира: ,,Творить – значит придавать форму судьбе”. Хотя бы придавать – без всякой надежды на то, что удастся придать. И не случайно смысловым центром эссе Камю является философское толкование мифа о Сизифе, обречённого судьбой бесконечное количество раз вскатывать на скалу огромный камень, который сразу же скатывался вниз, - и тем не менее по собственной воле он продолжал это делать, бросая вызов судьбе, противопоставляя ей свою волю. ,,Каждое мгновение, спускаясь с вершины в логово богов, он выше своей судьбы. Он твёрже своего камня… Сизиф, бессильный и бунтующий, знает о бесконечности своего печального удела; о нём он думает во время спуска. Ясность видения, которая должна быть мукой, обращается в его победу. Нет судьбы, которое не превозмогло бы презрение… В этом вся тихая радость Сизифа. Ему принадлежит его судьба. Камень – его достояние… Я оставляю Сизифа у подножия горы! Ноша всегда найдётся. Но Сизиф учит высшей верности, которая отвергает богов и двигает камни. Он тоже считает, что всё хорошо. Эта вселенная, отныне лишённая властелина, не представляется ему ни бесплодной, ни ничтожной. Каждая крупица камня, каждый отблеск руды на полночной горе составляет для него целый мир. Одной борьбы за вершину достаточно, чтобы заполнить сердце человека. Сизифа следует представлять себе счастливым”. Камю полагает, что человек, занимающийся своим духовным самовоспитанием, человек, восстающий против уготованной ему судьбы, человек, не смиряющийся с объективными и субъективными условиями своего существования, должен быть творческим человеком. Именно благодаря творчеству мысль может справится со смертью духа. Человек не должен бояться абсурда, не должен стремиться от него избавиться, тем более, что это просто невозможно, поскольку абсурдный мир пронизывает всю человеческую жизнь. Скорее, человек должен действовать и жить так, чтобы чувствовать себя счастливым в этом абсурдном мире.

,,Завоевание или игра, бесчиленные любовные увлечения, абсурдный бунт – все это почести, которые человек воздаёт собственному достоинству в ходе войны, заведомо несущей ему поражение”. И несмотря на это, человек должен бороться и оставаться верным своей борьбе. Абсурдная борьба, которую постоянно ведет человек, представляет собой игру, являющуюся преимущественно искусством. А искусство, как говорил ещё Ницше, необходимо для того, чтобы не умереть от истины.

В абсурдном мире произведение искусства – это уникальная возможность поддерживать своё сознание на соответствующем уровне и в соответствующей форме. Оно позволяет человеку фиксировать свои переживания в этом мире. ,,Творить – это жить дважды”. Правда, абсурдный человек не ставит своей целью объяснить действительность, решить какие-то проблемы, - нет, творчество состоит для него в испытании самого себя и в описании того, что он видит и чувствует. Таким образом, искусство выполняет эстетические функции самопознания и самоусовершенствования.

Произведение Камю ,,Бунтующий человек” - это история идеи бунта - метафизического и политического - против несправедливости человеческого удела. Если первым вопросом ,,Мифа о Сизифе” был вопрос о допустимости самоубийства, то эта работа начинается с вопроса справедливости убийства. Люди во все времена убивали друг друга, - это истина факта. Тот кто убивает в порыве страсти, предстает пред судом, иногда отправляется на гильотину. Но сегодня подлинную угрозу представляют не эти преступные одиночки, а государственные чиновники, хладнокровно отправляющие на смерть миллионы людей, оправдывающие массовые убийства интересами нации, государственной безопасности, прогресса человечества, логикой истории.

Человек 20-го века оказался перед лицом тоталитарных идеологий, служащих оправданием убийства. Еще Паскаль в ,,Провинциальных письмах” возмущался казуистикой иезуитов, разрешавших убийство вопреки христианской заповеди. Безусловно, все церкви благословляли войны, казнили еретиков, но каждый христианин все-таки знал, что на скрижалях начертано ,,не убий”, что убийство - тягчайший грех. На скрижалях нашего века написано: ,,Убивай”. Камю в ,,Бунтующем человеке” прослеживает генеалогию этой максимы современной идеологии. Проблема заключается в том, что сами эти идеологии родились из идеи бунта, преобразившейся в нигилистское ,,все дозволено”.