Синергетика выступает сегодня как синтез всех предшествующих многовековых поисков всеобъемлющей теории системности мира. Время, преодолевая неоправданную раздробленность науки, чрезмерную специализацию и атомизацию научных знаний, за которыми исчезает целостное видение мира, выкристаллизовало фундаментальные образы-концепты, придавшие синергетике свой особый, «синергетический» метаязык, где «порядок и хаос», «организация и самоорганизация сложных систем», «малое направленное воздействие на сложные организмы системы», «бифуркация», «стабильность и нестабильность социальных систем», «необратимость», «случайность», «коэволюция» и др. связаны друг с другом в единой системе мироздания и мировидения.

Ученые подчеркивают, что «поиск некоего особого, синергетического, движения в пространстве языка, само обсуждение такового движения предполагает присутствие какого-то метаязыка», в котором мы находимся и пребываем. Такой «синергетический» язык, по мнению В. И. Аршинова и Я.И.Свирского, не замкнут в классическом стиле, а, вбирая в себя «некий модальный элемент, ухватывающий механизмы столкновения и организации», выступает в образе некоего «автономного комплекса», определяемого ими как важнейший элемент своеобразного механизма самоорганизации в языке (Аршинов и Свирский 1993, 33).

Этот «механизм самоорганизации» в языке синергетики выступает в качестве образующего начала в создании ею своего метаязыка, который и представляет собой, в первую очередь, весь комплекс терминов, а вернее, терминологическое поле, выступающее объектом ономатологии (Вахек 1964, 140). Но поскольку синергетика - это целостное видение мира, она как обширная область общечеловеческих знаний и синтез многих точных и гуманитарных наук вобрала из них в свой язык многие, присущие им термины. И это создает определенные неудобства при их использовании; «существование термина имеет смысл только внутри определенной терминологической системы . Термин однозначно понимается внутри своего терминологического поля и непонятен вне его» (Суперанская и др. 1989, 138).

При образовании терминов (в том числе и синергетических) необходимо учитывать, по крайней мере, следующие наиболее важные требования: термины как можно точнее должны выражать сущность дефиниции; оставаясь при этом однословными и моносемичными; они не должны быть экспрессивными и, в идеале, не должны содержать синонимов и антонимов; они должны легко коррелировать и столь же легко включаться в единый терминоряд, будучи при этом фоноэстетичными и удобными для запоминания (Липатов 1993.11). Называют ученые-терминологи и другие характерные для терминов черты (Rondeau 1980, 15-19). Но такие идиоматические термины синергетики, как малое направленное воздействие на сложный организм системы или линейность (нелинейность) процессов в сложных системах, согласитесь, не отвечают этим важным требованиям.

Создание удачного термина - дело нелегкое, и прав Ян Снядецкий, создатель польской математической терминологии: «Для создания хорошего нового слова нужно почти столько же таланта, сколько и для создания новой мысли». Удачным, например, признается термин телескоп. Однако название этого оптического прибора создавалось трудно. Сначала Галилео Галилей назвал его instrumentum, но такое наименование не выделяло его среди других разнообразных приборов-инструментов. Не удовлетворило Галилея и другое наименование - perspicillum (от лат. perspicio - «вижу насквозь»), поскольку так именуют обычную линзу. Предлагали Галилею назвать ноны и прибор perspicillum dublicatum, но громоздкость термина делала его нежизненным. И вот 14 апреля 1611 года был

произнесён совершенно новый - телескоп ( tele – далеко и skopein - «наблюдать»), очень точно выражавший суть нового прибора.

Сегодня во все языки мира вошёл термин «кибернетика», который тоже рождался в поисках. Его создатель Норберт Винер вначале попробовал найти какое-нибудь греческое слово, имеющее значение "передающий сообщение". Но слово angelos ("вестник"), рассказывает Н.Винер, было уже занято и могло только исказить смысл написанной им книги; "тогда я стал искать нужное слово среди терминов, связанных с областью управления или регулирования. Единственное, что я мог придумать, было греческое слово kybernetes. обозначающее "рулевой", штурман" Так я набрел на название кибернетика" (Винер 1954, 238).

Мы не случайно обратились к этим примерам: поскольку синергетика немыслима без точности дефинирования, то она должна создать свою, столь же точную и удобную в ее использовании терминологию, без чего невозможен и сам надежный язык синергетики.

Однако разрабатываемый метаязык синергетики все равно не может стать универсальным средством социальных коммуникаций в социуме и останется лишь одной, хотя и важной составляющей общего языка (general language).

General language - это абстрактно-обобщенный Язык человечества, который представляет собой континуум многочисленных национальных языков, выступающих в мировом социуме важнейшим инструментом социально-речевой коммуникации, орудием культурного, идеологического и политического воздействия на субъектов. При этом каждый из живых национальных языков оказывается включённым в единое системно-синергетическое поле, в котором постоянна эволюционно-поступательная интеграция языков. И этот процесс объединения - через бифуркацию и хаос к системной упорядоченности - неостановим. Однако живой всемирный язык - это перспектива далекого будущего. Он, без сомнения, появится, а вот говорить на нем будет суждено лишь нашим далеким потомкам. Но уже сегодня в большинстве развитых языков мира прочно складываются пласты лексики, общей для всех языков мира. Этот процесс неудержимо растет, давая начало живому всемирному языку. Это будет язык, представляющий собой богатейший сплав всех лучших качеств живых современных языков, хотя и не будет походить ни на один из них (Липатов 2000, 300-301).

В рассматриваемой нами дихотомии «язык синергетики и синергетика языка» важнее ее вторая составляющая. В условиях, когда Россия находится в глубоком системном социально-экономическом и культурно-нравственном кризисе, требует пристального рассмотрения проблема синергетики языка; процессы бифуркации, происходящие в социуме, откликаясь и в языке, активно воздействуют на него.

Русский язык вместе с другими языками, словно в зеркале, отражает все сложности нашего трудного времени; в языке, как и в жизни, образовался бизнес разрушения, вседозволенности и коммерциализации. В результате этого резко снизился общий уровень владения языком: при активном воздействии средств массовой информации неуклонно и стремительно падает культура русского слова; вытравливаются интерес и любовь к русскому языку. Оруэлловский новояз, тысячекратно повторяясь на страницах газет, книг, журналов и обрушиваясь с теле- и киноэкранов, разрушает, обессмысливает общенародный язык, проникая в наше сознание, искажая наше мышление и подчиняя его новоязу. Оттесняется на периферию, делается «окраинным языком» язык Пушкина и Л.Толстого, Чехова и Шолохова. Яростную экспансию новояза наш язык ощущает особенно сильно именно в последнюю пору.