Второй парадокс современных аграрных преобразований заключается в неэффективности “капитализации” аграрной экономики. Субъекты политики уже сами вынуждены теперь признать, что вместо неэффективного государственного сектора экономики после реформирования они получили неэффективный частный сектор. На наш взгляд, главными причинами этого является формальность проведенных преобразований. Был изменен организационно-правовой статус колхозов и совхозов, но суть экономических отношений осталась прежней. Положение работника в системе производственных отношений практически не изменилось. Большинство работников так и не ощутило разницы между их положением на предприятии как наемных работников и как совладельцев средств производства, а потому не произошло существенного изменения мотивации труда и моделей их трудового поведения.

В послании Президента РФ Федеральному Собранию 1997 г. отмечалось, что “установленные разграничения прав и ответственности между собственниками (акционерами) и управляющими (директорами) не соблюдаются. Во многих случаях директора фактически отстраняют акционеров, в том числе крупных, от принятия важнейших решений, относящихся к непосредственной компетенции собственника”. В связи с этим в качестве приоритетных задач правительства, обеспечивающих проведение реформы в 1997 г., были определены – защита прав акционеров, четкое разграничение прав и ответственности собственников и управляющих, совершенствование механизма корпоративного управления.

Не заработал пока и экономический механизм реализации права собственности крестьян на земельные доли и имущественные паи. Как показали наши исследования в Новосибирской области, более 80% опрошенных ничего не получили на свои имущественные паи и земельные доли, которые они передали в пользование сельскохозяйственным предприятиям. Большинство предприятий из-за крайне тяжелого экономического положения не в состоянии выплачивать какие-либо дивиденды своим работникам. Такая же ситуация складывается и в других регионах страны [10].

Третий парадокс проводимых реформ заключается в том, что они не только не содействуют формированию рыночного сознания и поведения работников в сфере экономики, но практически разрушают трудовую мотивацию. Наиболее ярко эти проблемы проявились именно в аграрной сфере, где усилился дисбаланс между растущей ориентацией работников на заработок и снижающимися возможностями сельскохозяйственных предприятий для материального стимулирования работников. На сегодняшний день заработная плата работников сельского хозяйства – самая низкая в экономике страны, она составляет менее 40% общероссийского уровня средней заработной платы, не соответствует прожиточному минимуму, а ее выплата систематически задерживается на несколько месяцев и более длительный срок. Кроме того, разрушена связь зарплаты с результатами и квалификацией труда работников. По мнению одной трети сельских работников, размер их заработка практически не зависит от результатов деятельности предприятия, на котором они работают. В настоящее время работа в общественном производстве для сельских работников перестает быть сферой получения основных источников дохода. По данным опроса сельского населения 1996 г. (555 чел.), только 39% опрошенных удается сохранить или улучшить свое материальное положение за счет труда по основному месту работы.

Помимо этого резко сократились возможности сельскохозяйственных предприятий решать социальные проблемы работников за счет собственных средств и ресурсов. До реформирования превалировал производственный принцип распределения многих социальных благ. Работник имел право по месту работы бесплатно получить жилую площадь, места в детских дошкольных учреждениях, санаторно-курортное лечение и другие социальные блага. К тому же при реорганизации колхозы и совхозы получили право передачи объектов социально-культурного обслуживания на баланс местных органов власти. Без достаточного финансового обеспечения и при отсутствии у местных властей соответствующей материально-технической базы это привело к значительному ухудшению социального обслуживания на селе.

Происходящие процессы обусловили резкое снижение мотивации к профессиональной, качественной и эффективной работе, а также резкое падение престижа труда в общественном производстве, особенно среди сельской молодежи. По данным опроса 1996 г., около половины (47,4%) сельских жителей согласились бы вообще не работать, если бы пособие по безработице было достаточным для безбедной жизни (ответы типа “да”, “скорее да, чем нет”). Между тем еще три года назад (в 1993 г. опрошено 525 чел.) положительно на этот вопрос ответило лишь 10,6% сельских респондентов. На наш взгляд, наметившаяся тенденция является очень тревожным симптомом. Иными словами, формирующееся институциональное пространство, действующий хозяйственный механизм деформируют систему ценностей индивида, снижая или сводя к нулю инструментальную ценность труда в общественном секторе аграрного производства; скорее способствует социальному иждивенчеству нежели развитию рыночных стандартов поведения и сознания, лишая социальной базы преобразования аграрного сектора, сдерживают процесс его модернизации.

И наконец, четвертый парадокс заключается в том, что социальным итогом всех проведенных преобразований в аграрном секторе явилось резкое обнищание сельского населения, деградация социальной сферы села, обусловленная в значительной степени передачей социальной сферы с баланса сельскохозяйственных предприятий на баланс местных Советов. Последние не располагают на сегодняшний день ни финансовыми, ни материально-техническими ресурсами для содержания и развития объектов социально-бытовой инфраструктуры (табл. 2). И на этот раз сбылись крылатые слова бывшего премьер-министра страны В. С. Черномырдина: "Хотели как лучше, а получилось – как всегда!"

Таблица 2

Ввод в действие объектов социальной сферы в сельской местности России[21]