Были разработаны и другие методы как самим Эббингаузом, так и психологами, продолжившими намеченную им линию экспериментального изучения памяти. Среди последних выделяется Г. Мюллер (1850-1934), рукводитель лабаратоии в Геттингене, второй по значению в Германии (после вундтовской).

После фундаментальных работ по психофизике («К обоснованию психофизики», 1878г) Г. Мюллер совместно с Шуманом, опираясь на достижения Эббингауза, провел серию столь же фундаментальных работ по памяти («Экспериментальные материалы к исследованию памяти», 1893).

Эббингауз и те, кто пошел за ним, изучали ассоциацию между не имеющими конкретного значения сенсомоторными элементами речи, а не феноменами сознания. Поэтому и полученные ими результаты не зависели от интроспекции испытуемых и, стало быть, удовлетворяли требованию требованибю объективности. Испытуемый не интроспектировал - он действовал. И его действия отражались в кривых, показывающих реальные зависимости количества усвоенных едениц от частоты их повторения, распределения во времени, объема заучиваемого материала и т.д. Такова была, в частности, знаменитая «кривая забывания» Эббингауза, говорившая о том, что наибольший проуент забытого падает на период, который следует непосредственно перед заучиванием. Эта кривая приобрела значение методического образца, по типу котрого строилась в дальнейшем кривые выработки навыка, решения проблемы идр.

Самая высокая оценка работы Эббингауза с точки зрения ее воздействия на экспериментальную психологию не может быть преувеличенной. Даже такой убежденный интроспекционист, как Титченер, считал «бессмыленные слоги» наиболее важным событием в психологии после самого Аристотеля. Независимо от намерений самого Эббингауза его метод коренным образом изменил характер дятельности экспериментатора, которого начинают интересовать не столько высказывания испытуемого (отчет в о составе собственного сознания), сколько его реаль ные действия. В интроспекционизме образовалась брешь, быстро расширявшияся потоком новых экспериментов.

Эббингауз открыл путь экспериментальному изучению навыков. По существу ведь и сам он уже стоял у его истоков, ибо, как уже говорилось, ассоциации, избранные им в качестве объекта заучивания, являлись столько же сенсорными, сколько и моторными. Они охватывали самый общий аспект приобретения организмом новых сочетаний сенсомоторных реакций в результате специально организованного упражнения. Но вместе с тем они еще не были компонентами поведения, каковыми являются истинные навыки, ибо поведение всегда объективно, т.е. организуется соответсвенно значимым для организма предметам и их связям.

Категорию значения слова Эббингауз устранил. Это и обусловило его успех. Изучение сенсорных процессов ставило своей целью открыть первичные элементы - ощущения, которые сами по себе предметнвм значением не обладают. Предполагалось, сто они приобретают его лишь благодаря дополнительным операциям сознания. Проблемы значения не существовало и для психофизики - важнейшей составной части экспериментальной психологии той эпохи, посколько все закономерности устанавливались на непредметных феноменах - ощущениях как таковым.

Что касается работ по ВР, то и здесь от схемы, которая сложилась в обсерватории в ходе изучения значимой деятельности наблюдателя-астронома, остался контур, предполагающий абстрактную непредметнуб реакцию на абстрактный непредметный стимул (Н.Н. Ланге, предпринявший попытку соединить ВР со стадиями восприятия, остался в одиночестве).

Брайян и Хартер

Описанную выше ситуацию решительно изменили опыты американских психологов Брайяна и Хартера по выработке навыка приема и посылки телеграмм. Их работа явилась второй после опытов Эббингаза важнейшей вехой на пути экспериментального исследования процесса научения. С приближением динамичного XX века реальной моделью для психологии становится не реакция астронома, фиксирующего движение звезд, а деятельность человека, включенного в коммуникативные системы, в котрых скорость передачи информации выступает как существенный фактор социально-эеономического прогресса.

Брайян и Хартер получили кривую, которая показывала, как формируется навык телеграфиста: сколько единиц телеграфного текста он умеет посылать и принимать в еденицу времени. Эти опыты как бы сблизили эксперименты относительно ВР с эксперментами Эббингауза: требовались как срочные двигателные реакции на сенсорные сигналы, так и опыт работы. Но с реальной деятельностью вошли в эксперимент и новые факторы.

Испытуемые Брайяна и Хартера оперировали со значимыми сигналами, процесс усвоения которых, протекал своеобразно. Прогресс достигался не путем постепенного нарастания достижений, а скачкообразно. Обнаруживались периоды, когда кривая шла горизонтально (так называемое плато). Анализ этих периодов показал, что они служат для испытуемого как бы фазой подготовки к качественно иной системе операций, овладение которой и позволяло продвинуться вперед. Если, например, первоначально испытуемый оперировал отдельными буквами, то затем степень «буквенного» навыка сменялась ступенью «словесного», когда схватывались слова как целостные еденицы. Но что представляет эта более крупная по сравнению с отдельной буквой еденица, как не комплекс, имеющий значение. Следующая ступень, ведущая от плато вверх, в свою очередь достигается при овладении еще более сложными структурами - сочетания слов и т.д.

В эти экспериментах выступала и дрыгая важная осбенность поведения, которая ускользала при господствовавшем до того интроспекционизме. Оказалось, что успешность выполнения навыка зависит от умения воспринять отрезок текста, который еще не стал объектом реакции, но станет им в следующий момент времени. Сознание как бы забегает вперед, перекрывая сенсорное поле за пределами непосредственно вызувающего двигательную реакцию сигнала и организуя в сответствии с эти поведение.

Выводы из опытов Брайяна и Хартера сближались в ряде пунктов с тем, сто было установлено затем в классических экспериментах американского психолога Д.М. Кеттела (1860-1944), изучавшего в 90-х годах объем внимания и навык чтения.

С помощью тахитоскопа Кеттел определял время, неоходимое для того, чтобы воспринять и назвать различные объекты - формы, буквы, слова и т.д. Объем внимания колебался в пределах пяти объектов. Он оставался таким же и тогда, когда этими объектами были не отдельные рахрохненные буквы, а знакомые испытуемому целые слова и даже предложения, т.е. речевые или смысловые еденицы, состоящие из значительно большего числа букв или знаков. При экспериментах с чтением букв и знаков. При экспериментах с чтением букв и слов на вращающемся барабане Кеттел зафиксировал так же как Брайян и Хартер, феномен антиципации, «забегания» восприятия вперед. Новые результаты влияли на статус не только экспериментальной психологии теории, ибо оба направления всегда нераздельно связаны.