Здесь мы подходим к теории Аристотеля о структуре души, описанной в «Этике». В душе он выделяет разумную и неразумную части, последнюю же в свою очередь делит на растительную и страстную (стремящуюся). Разумная часть души, по Аристотелю, распадается на рассудок и собственно разум, то есть, на практический и теоретический разум. Практический, где зарождается воля, должен властвовать над страстной частью души, порождающей страстные стремления. Теоретический, «созерцающий ум», который, согласно Аристотелю, «не мыслит ничего относящегося к деятельности и не говорит о том, чего следует избегать или добиваться», не имеет отношения к страстной части души. Между тем, именно стремящаяся часть души (а со способностью стремления связаны у Аристотеля и ощущения), движет душой, как и практический разум («ум, размышляющий о цели, то есть направленный на деятельность»). От «созерцающего» он отличается именно «своей направленностью к цели». При этом Аристотель замечает, что ум правилен всегда, а стремления–нет.

Теоретический же разум представляет собой чистый субъект познания. Именно эту часть души Аристотель полагает вечной: «что касается ума, то он…не разрушается…Ум же есть, пожалуй, нечто более божественное и ничему не подверженное». В теоретическом уме, как и всех предметах, Аристотель выделяет материю–пассивный, воспринимающий ум, и форму–активный, созидающий. Активный ум как раз и «существует отдельно и не подвержен ничему, он ни с чем не смешан, будучи по своей сущности деятельностью…этот ум не таков, что иногда мыслит, иногда не мыслит. Только существуя отдельно, он есть то, что он есть, и только это бессмертно и вечно». В чистом виде и в полной мере такой вид ума присущ только богу. Человек же наделен не сколько им, сколько воспринимающим умом. Он же преходящ и не может мыслить без деятельного ума. Он, пассивен, поскольку, претерпевая воздействия извне, «становиться всем»; этой же возможностью он наделен потому, что в нем потенциально заложены все формы бытия. Под мыслящей частью души понимается, по-видимому, пассивный ум, или интеллект. Здесь Аристотель снова отмечает необходимость кроме непосредственного мышления еще и чувственной ступени познания: «существо, не имеющее ощущений, ничему не научиться и ничего не поймет. Когда созерцают умом, необходимо, чтобы в тоже время созерцали в представлениях». Реальное познание невозможно без предшествующего ощущения, утверждает Аристотель, человек познает общее лишь через соответствующие представления. Однако, представления не превращаются в понятия: они только способствуют тому, чтобы заложенные в душе формы перешли из состояния потенции в состояние акта.

Чтобы перевести знание общего из состояния потенции в состояние энтелехии, осуществлённости, необходимы как активность, так и пассивность ума. Но предпочтение Аристотель отдает все же активности.

Каждой из теоретических наук Аристотель сопоставляет практическую. Для психологии это этика.

Вообще теоретические науки, согласно Аристотелю, являются науками о деятельности, связанные со свободным выбором человека. Этика и политика–это «философия, касающаяся человека». Так как основной предмет этики–нравственность, то и она также имеет дело со свободным выбором: «В нашей власти быть нравственными или порочными людьми».

В этой связи Аристотель рассматривает понятия «произвольное», «принцип коего находиться в самом действующем лице, и которое совершается, когда все обстоятельства, касающиеся какого-либо действия, известны действующему лицу», и «непроизвольное», что совершается по насилию или незнанию.

Нравственность–приобретенное количество души. Человек не бывает хорошим просто от рождения–от природы дается лишь возможность приобрести добродетель. Таким образом, добродетелью Аристотель называет «похвальные приобретенные качества души».

Добродетели подразделяются на два вида по типам души. (растительная душа не имеет ни добродетелей, ни пороков, «ибо от нее вовсе не зависит наша деятельность или бездействие»). Первый вид добродетели–дианоэтические, или интеллектуальные добродетели, свойственные разумной части души: мудрость, разумность и благоразумие. Второй вид–этические, или волевые добродетели характера–порождаются страстной частью души. Интеллектуальные добродетели приобретаются путем обучения, а этические–в результате воспитания, вырабатывающего в человеке хорошие привычки. Например, справедливым человек становиться, совершая справедливые дела; мужественным–действуя в опасных ситуациях и привыкая не испытывать страх.

Этическую добродетель Аристотель определяет как «середину двух пороков»: избытка и недостатка какого либо качества. Например, мужество–середина между трусостью (ее недостатком) и безумной отвагой (ее избытком), щедрость–между скупостью и расточительностью, негодование–между завистью и злорадством и т д. Таким образом, добродетель характера по Аристотелю, –«преднамеренное, сознательное, приобретенное качество души, состоящее в субъективной середине и определенное разумом, и притом определенное так, как бы ее определил благоразумный человек, середина двух зол–избытка и недостатка» (1).

Однако, Аристотель признает, что не всякий порок можно рассматривать как отклонение от середины в ту или иную сторону, так, например, бесстыдство, воровство, убийство не имеют своей середины.

Разумную души Аристотель делит на две части, каждая из которых имеет свою интеллектуальную добродетель и по-своему относиться к этическим добродетелям.

Рассудочная часть разумной души имеет дело с человеком, его жизнью и деятельностью. Это практический разум, практическая истина, относящаяся к людским делам, т е. к частному, поэтому она тесно связана с опытом. Применять общие знания к частному приходиться именно этой части души, как и осуществлять выбор. Её добродетель–практичность. Аристотель определяет ее как «разумно приобретенное свойство души, осуществляющее людское благо». Практичен, по его мнению, тот, кто способен оценивать обстоятельства и рассчитывать средства для достижения целей и действия, ведущие к благополучию. Для практичности необходимы такие добродетели, как опыт (потому молодые люди не могут быть практичными) и умеренность, поскольку, по Аристотелю, практический ум утрачивается при избытке наслаждения или страдания. С практичностью Аристотель связывает добрый совет, рассудительность, проницательность и изобретательность. Рассудительность он считает не лучшей стороной практичности, поскольку, в отличие от последней, которая приказывает, рассудительность только критикует. Изобретательность же, состоящая в добывании подходящих средств для некой цели, похвальна, но только если похвальна сама цель, в противном случае она опасна. Поэтому изобретательность должна служить практичности, так же как практичность служит добродетели. При этом, между последними существует тесная взаимосвязь: нельзя быть вполне добродетельным без практичности, но нельзя и быть практичным без добродетели, которая предполагает меру в страстях. Правда, Аристотель подчеркивает, что практичность лишь низший вид человеческой деятельности, поскольку «лишена покоя, стремиться всегда к известной цели и желательна не ради ее самой», она присуща низшей части разумной души.