Таким образом, центральная мысль интеракционистской концепции состоит в том, что личность формирует­ся во взаимодействии с другими личностями, и механиз­мом этого процесса является установление контроля действий личности тем представлением о ней, которое складывается у окружающих. Несмотря на важность постановки такой проблемы, в теории Мида содержатся существенные методологические просчеты. Главными из них являются два.

Во-первых, непропорционально большое значение уделяется в этой концепции роли символов. Вся обри­сованная выше канва взаимодействия детерминирует­ся системой символов, т. е. деятельность и поведение человека в ситуациях взаимодействия в конечном счете обусловлены символической интерпретацией этих ситуа­ций. Человек предстает как существо, обитающее в мире символов, включенное в знаковые ситуации. И хотя в известной степени с этим утверждением можно согла­ситься, поскольку в определенной мере общество, дей­ствительно, регулирует действия личностей при помощи символов, излишняя категоричность Мида приводит к тому, что вся совокупность социальных отношений, культуры — все сводится только к символам.

Отсюда вытекает и второй важный просчет концепции символического интеракционизма: интерактивный аспект общения здесь вновь отрывается от содержа­ния предметной деятельности, вследствие чего все бо­гатство макросоциальных отношений личности по суще­ству игнорируется. Единственным «представителем» со­циальных отношений остаются лишь отношения непо­средственного взаимодействия. Поскольку символ оста­ется «последней» социальной детерминантной взаимо­действия, для анализа оказывается достаточным лишь описание данного поля взаимодействий без привлечения широких социальных связей, в рамках которых данный акт взаимодействия имеет место. Происходит известное «замыкание» взаимодействия на заданную группу. Ко­нечно, и такой аспект анализа возможен и для социаль­ной психологии даже заманчив, но он явно недостато­чен.

3.3. Перцептивная сторона общения

Как отмечалось выше, в процессе общения должно присутствовать взаимопонимание между участниками этого процесса. Само взаимопонимание может быть здесь истолковано по- разному: или как понимание целей, мотивов, установок партнера по взаимодействию, или как не только понимание, но принятие, разделение этих целей, мотивов, установок, что позволяет не просто «согласовывать действия», но и устанавливать особого рода отношения: близости, привязанности, выражающиеся в чувствах дружбы, симпатии, любви. В любом случае большое значение имеет тот факт, как воспринимается партнер по общению, иными словами, процесс восприятия одним человеком другого выступает как обязательная составная часть общения и условно может быть назван перцептивной стороной общения.

Термином «Социальная перцепция» исследователи, в том числе и в социальной психологии, называют процесс восприятия так называемых «социальных объектов», под которыми подразумеваются другие люди, социальные группы, большие социальные общности. Однако этот термин не является для нашего случая точным.

Для того, чтобы более точно обозначить о чем идет речь в интересующем нас плане, целесообразно говорить не вообще о социальной перцепции, а о межличностной перцепции, или межличностном восприятии. Именно эти процессы непосредственно включены в общение в том его значении, в каком оно рассматривается здесь.

Но кроме этого возникает необходимость и еще в одном комментарии. Восприятие социальных объектов обладает такими многочисленными специфическими чертами, что само употребление слова «восприятие» кажется здесь не совсем точным. Во всяком случае, ряд феноменов, имеющих место при формировании представления о другом человеке, не укладывается в традиционное описание перцептивного процесса, как он дается в общей психологии. В отечественной литературе весьма часто в качестве синонима «восприятие другого человека» употребляется выражение «познание другого человека».[7]

Другая попытка построить структуру взаимодействия связана с описанием ступеней его развития. При этом взаимодействие расчленяется не на элементарные акты, а на стадии, которые оно проходит. Такой подход пред­ложен, в частности, польским исследователем Я. Щепаньским. Для Щепаньского центральным понятием при описании социального поведения является понятие со­циальной связи. Она может быть представлена как по­следовательное осуществление: а) пространственного контакта, б) психического контакта (по Щепаньскому, это взаимная заинтересованность), в) социального кон­такта (здесь это совместная деятельность), г) взаимо­действия (что определяется, как «систематическое, постоянное осуществление действий, имеющих целью вы­звать соответствующую реакцию со стороны партне­ра .»), наконец, д) социального отношения (взаимно сопряженных систем действий). Хотя все сказанное от­носится к характеристике «социальной связи», такой ее вид, как «взаимодействие», представлен наиболее полно. Выстраивание в ряд ступеней, предшествующих взаимо­действию, не является слишком строгим: пространствен­ный и психический контакты в этой схеме выступают в качестве предпосылок индивидуального акта взаимо­действия, и потому схема не снимает погрешностей пред­шествующей попытки. Но включение в число предпосы­лок взаимодействия «социального контакта», понятого как совместная деятельность, во многом меняет карти­ну: если взаимодействие возникает как реализация сов­местной деятельности, то дорога к изучению его содер­жательной стороны остается открытой. Однако нестро­гость схемы снижает ее возможности для познания структуры взаимодействия. Практически в эксперимен­тах исследователи пока имеют дело с феноменом взаи­модействия как таковым, без удовлетворительных попы­ток отыскания его анатомии.

Таким образом, для социальной психологии весьма значимым является исследование не только кооператив­ной формы взаимодействия.

Кроме того, при абсолютном принятии лишь одного типа взаимодействий снимается принципиально важная проблема содержания деятельности, в рамках которой даны те или иные виды взаимодействия. А это содержа­ние деятельности может быть весьма различным. Мож­но констатировать кооперативную форму взаимодейст­вия не только в условиях производства, но, например, и при осуществлении каких-либо асоциальных, противо­правных поступков — совместного ограбления, кражи и т. д. Поэтому кооперация в социально-негативной деятельности не обязательно та форма, которую необ­ходимо стимулировать; напротив, деятельность, конф­ликтная в условиях асоциальной деятельности, может оцениваться позитивно. Кооперация и конкуренция лишь формы «психологического рисунка» взаимодействия, со­держание же и в том и в другом случаях задается бо­лее широкой системой деятельности, куда кооперация или конкуренция включены. Поэтому, не оспаривая важ­ности исследования кооперативных форм взаимодейст­вия, вряд ли правильно игнорировать и другую форму, а самое главное, вряд ли правильно рассматривать их обе вне социального контекста деятельности.

Заключение