• первый, собственно античный — космологический,

• второй, средневековый — теологический,

• третий, возрожденческий — антропоцентрический.

Античный неоплатонизм переосмыслил учение Платона, интерпретировал учение Аристотеля о Нусе (переосмысленном платоновском мире вечных идей), переработал учение стоиков об эманации первоогня, которая у неоплатоников преврати­лась в чисто смысловую эманацию Нуса, в особую движущую­ся идею — источник движения вообще — Мировую Душу, и, наконец, неоплатонизм обогатился понятием Единого. Если у Платона это всего лишь абстрактная всеобщая категория, то у неоплатоников — «максимально конкретное оформление жиз­ни и бытия». Античный неоплатонизм был в своей основе космологией с попыткой объяснить правильность космическо­го круговращения, круговорота веществ и душ в природе. Сред­невековый неоплатонизм был направлен на теорию абсолют­ной личности, существующей выше всякой природы и мира и являющуюся творцом всякого бытия из ничего. Антропологи­ческий возрожденческий неоплатонизм, с одной стороны, ста­рается возвысить и утвердить материальный мир при помощи категорий античного неоплатонизма, а с другой — у него мно­го общего со средневековым неоплатонизмом и, прежде всего, с культом универсальной и самостоятельной личности. В ре­зультате мир, в котором пребывает человек, предстает насы­щенным божественным смыслом, а человек предстает лич­ностью, стремящейся абсолютизировать, осуществить себя в «своем гордом индивидуализме».

Постижение человеком мира, наполненного божествен­ной красотой, становится одной из мировоззренческих за­дач возрожденцев. Мир влечет человека, поскольку он оду­хотворен Богом. А что лучше может помочь ему в познании мира, чем его собственные чувства. Человеческий глаз в этом смысле, по мнению возрожденцев, не знает равных. Поэтому в эпоху итальянского Возрождения наблюдается пристальный интерес к визуальному восприятию, расцветают живопись и другие пространственные искусства. Именно они, обладаю­щие пространственными закономерностями, позволяют более точно и верно увидеть и запечатлеть божественную красоту. Поэтому в эпоху Возрождения особое внимание уделяется за­конам искусства, поэтому именно художники ближе других стоят в решении мировоззренческих задач. В плане познания мира у художника все преимущества. Поэтому эпоха италь­янского Возрождения носит отчетливо художественный ха­рактер.

В эпоху итальянского Возрождения невозможно не заме­тить другой, противоположной тенденции — ощущения чело­веком трагичности своего существования. Причем эта тен­денция не возникает на исходе эпохи Возрождения, а присут­ствует на протяжении всего этого периода в творчестве худож­ников и мыслителей. Понять ее происхождение позволяет об­ращение к уже указанному сложному взаимодействию в воз­рожденческой культуре наследия античности и христианства. Интересен анализ этой проблемы, сделанный Н. Бердяевым. Русский философ считал, что в эпоху Возрождения соверши­лось небывалое столкновение языческих и христианских начал человеческой природы. Именно это послужило причи­ной глубокого раздвоения человека.

Кровь людей эпохи Возрождения была отравлена христианским сознанием греховности этого мира и христианской жаж­дой искупления. Великие художники этой эпохи были одержи­мы созданием иного бытия, прорывом в иной, трансцендентный мир. Они были подвержены теургическому заданию. Возрожденец, особенно одаренный художник, ощущая в себе силы, подобные, как он считал, самому творцу, ставил перед собой онтологические задачи, заведомо невыполнимые в мире куль­туры. Художественное творчество, отличающееся психологи­ческой природой, таких задач не решает. В нем творится иде­альное, а не реальное. Опора художников Возрождения на до­стижения эпохи античности и их устремленность в высший мир, открытый Христом, не совпадают. Это и приводит к глу­бокой возрожденческой тоске, к трагическому мироощущению. Бердяев пишет: «Тайна Возрождения — в том, что оно не уда­лось. Никогда еще не было послано в мир таких творческих сил, и никогда еще не была так обнаружена трагедия творчес­тва».

В свое время Кареев заметил, что итальянские историки неоднозначно относятся к гуманистам. Ренессанс совпал в Ита­лии с самым тяжелым периодом ее истории — междоусоби­цами, итальянскими войнами. А гуманисты, которых про­славляли во всем мире, нередко служили тиранам, подавляв­шим свободу Италии, не проявляли особого патриотизма во время вторжения иноземцев и часто высказывали мысли, но­сившие явно космополитический характер, и т.п. Но в миро­вом масштабе гуманисты характеризуются как новый общест­венный слой, где отсутствует сословный признак и где каж­дый занимает свое место лишь в силу личного образования и таланта; а сама эпоха Возрождения оценивается как начало светской цивилизации нового времени.

Среди представителей культуры Возрождения есть личнос­ти, наиболее полно выразившие черты того или иного ее пери­ода. Крупнейший представитель периода Проторенессанса Дан­те Алигьери — легендарная фигура, человек, в творчестве которого проявились тенденции развития итальянской лите­ратуры и культуры в целом на века вперед. Перу Данте при­надлежат оригинальная лирическая автобиография «Новая жизнь», философский трактат «Пир», трактат «О народном язы­ке», сонеты, канцоны и другие произведения. Конечно, Данте более всего известен как автор «Илиады средних веков» (по выражению В. Г. Белинского) — «Комедии», названной по­томками Божественной. В ней великий поэт использует привычный для средневековья сюжет — изображает себя пу­тешествующим по Аду, Чистилищу и Раю, в сопровождении давно умершего римского поэта Вергилия. Однако, несмотря на далекий от повседневности сюжет, произведение наполнено картинами жизни современной ему Италии и насыщено сим­волическими образами и иносказаниями.

Первое, что характеризует Данте как человека новой куль­туры, это его обращение в самом начале творческой жизни к так называемому «новому сладостному стилю» — направлению, полному искренности эмоций, но в то же время уг­лубленного философского содержания. Этот стиль отличается разрешением центральной проблемы средневековой лирики — взаимоотношений «земной» и «небесной» любви. Если ре­лигиозная поэзия всегда призывала отказаться от земной люб­ви, а куртуазная, напротив, воспевала земную страсть, то но­вый сладостный стиль, сохраняя образ земной любви, макси­мально его одухотворяет; он предстает как доступное чувствен­ному восприятию воплощение Бога. Одухотворенное чувство любви несет с собой радость, чуждую религиозной морали и аскетизму.

У Данте любая идея — «мысль Бога».

Все что умрет, и все, что не умрет, —

Лишь отблеск мысли, коей Всемогущий

Своей любовью бытие дает.

Данте был убежден в высшей обусловленности творческого акта. Если природа лишь в незначительной степени отражает божес­твенное совершенство, то художник, по мысли поэта, призван уло­вить божественную идею, «гений чистой красоты», и максималь­но точно выразить ее в своем произведении. Задача приближения к миру вечных сущностей, к божественной идее стоит перед всеми художниками Возрождения, и тот факт, что Данте тяготеет к символизму, подчеркивает это стремление. Для того чтобы раскрыть божественную идею, необходимо понять символический смысл произведения: