В результате к концу первой пятилетки различий между вольными рабо­чими и спецпереселенцами, с точки зрения принципов государственного снабжения, изложенных в постановлениях, не существовало. Более того, индустриальный прагматизм приводил к тому, что нормы спецпереселен­цев, работавших на крупнейших промышленных объектах, например, Маг­нитке или Кузбассе, превышали нормы вольных рабочих и служащих типо­графии или небольшого предприятия.

Принципы государственного снабжения в очередной раз подтверждали условность деления общества на «свободных» и «заключенных».

Индустриальный прагматизм определял и снабжение интеллигенции. По­нятие интеллигенции включало многие профессии: инженерно-техничес­кий персонал на предприятиях и в учреждениях (техническая интеллиген­ция), ученых, преподавателей вузов, учителей, врачей, юристов, агрономов (научная интеллигенция), артистов, художников, музыкантов и прочих (творческая интеллигенция). Индустриализация нуждалась в работниках интеллектуального труда. Одновременно с созданием «своей» рабоче-крес­тьянской интеллигенции власть стремилась использовать и специалистов, получивших образование до революции. По мере того как индустриализа­ция набирала ход, «старую» интеллигенцию перестали третировать как «буржуазную» и враждебную режиму. В начале 30-х годов власть предложи­ла ей хлеб в обмен на знания и профессионализм, необходимые для инду­стриализации.

В соответствии с январским 1931 года постановлением коллегии Наркомснаба, снабжение интеллигенции должно было определяться не ее классовой, «буржуазной» или «пролетарской», принадлежностью, а близос­тью к промышленному производству. Инженерно-технический персонал на предприятиях, научные работники в лабораториях на производстве, препо­даватели школ фабрично-заводского ученичества (ФЗУ), врачи, обслужи­вавшие предприятия, должны были снабжаться по высшему официальному стандарту — нормам индустриальных рабочих того списка, к которому относился данный город или предприятие. Вторую группу интелли­генции составили преподаватели индустриальных вузов и техникумов, ко­торые хотя сами непосредственно и не работали на производстве, но гото­вили для него кадры. Они получили нормы рабочих группы «Б» того списка, к которому относился город их проживания. В низшую группу снабжения, получившую нормы служащих данного города, Наркомснаб определил преподавателей неиндустриальных вузов и техникумов, а также так называемых «лиц свободных профессий» (частнопрактикующие врачи, художники, скульпторы, адвокаты, преподаватели частных уроков и пр.) и их иждивенцев.

Весной 1931 года научная элита — 10 тыс. человек (около 40% научных работников страны) стала снабжаться по нормам индустриальных рабочих. В эту группу интеллигенции вошли академики, профессора, доценты вузов, старшие научные работники НИИ. Серией постановлений 1929—33 годов научная элита была приравнена к индустри­альным рабочим в правах на жилье, медико-санитарную помощь, образова­ние и пр.

Связь индустриализации страны с милитаризацией не вызывает сомнений.

Страна готовилась к войне, и это определяло особую заботу руководства страны об армии.

«Военные потребители» поэтому составляли особую группу в государственном снаб­жении. Политбюро и здесь руководствовалось соображениями прагматизма.

Личный состав армии и флота получал красноармейский паек, который существовал и до введения карточной системы. Он был лучше по ассорти­менту и при этом дешевле пайка индустриальных рабочих, имел более высокую калорийность.

В соответствии с постановлениями 1931 года, начальствующий и ко­мандный состав армии и флота должен был снабжаться по нормам инду­стриальных рабочих особого списка через специальные закрытые распреде­лители и кооперативы. На периоды военных сборов полагалось добавоч­ное снабжение.

Прагматизм виден и в снабжении ОГПУ. Репрессии становились одним из основных методов управления обществом — не только войска, но и сотрудники ОГПУ получили красноармейский паек, а начальствующий состав войск ОГПУ — нормы индустриальных рабочих особого списка.

К военным потребителям относилась и милиция. Снабжение работни­ков милиции и уголовного розыска проводилось по нормам рабочих того списка, к которому относился город, где они работали. Сельская милиция находилась в наихудшем положении. Она получила наиболее низкие в то время нормы рабочих третьего списка (позже была переведена во второй список).

Партийные, советские, профсоюзные руководители всех рангов и мастей, являясь проводниками политики Политбюро, составляли еще одну группу на государственном обеспечении. Индустриальный прагматизм государст­венного снабжения проявился и здесь. Согласно январскому 1931 года постановлению Наркомснаба, те руководители, которые работали на про­изводстве, получали нормы индустриальных рабочих особого списка, если до выдвижения на эти должности они снабжались по нормам индустриаль­ных рабочих. Если же до выдвижения они снабжались по нормам неинду­стриальных рабочих (группа «Б»), то сохраняли их и на руководящей работе. В конце 1931 года нормы индустриальных рабочих первого списка получили районные партийные руководители. Контингент снабжаемых был установлен из расчета 20 работников на район. Так появились специ­альные «закрытые распределители двадцатки». В наихудшем положении находился сельский актив. Как и сельские специалисты, секретари и пред­седатели сельсоветов должны были снабжаться из местных скудных ресур­сов.

Лишенные избирательных прав, или «лишенцы», относились к «забытым» властью группам населения, которых Политбюро отказалось снабжать из государственных фондов. Лишенцами стали представители бывших приви­легированных классов России и недавние нэпманы.

Крестьяне — порядка 80% населения страны — также не получили карточек. Однако Политбюро не могло просто «забыть» о крестьянстве, как это сделало с лишенцами. Прагматизм сыграл свою роль и здесь: промыш­ленность нуждалась в сырье, рабочие и армия — в продовольствии. Не отказываясь в принципе снабжать крестьян, Политбюро задумывало госу­дарственное снабжение деревни как дополнение к самообеспечению крес­тьян. Предполагалось, что единоличники будут кормиться за счет своего хозяйства. Для колхозников главным источником снабжения становились колхозные фонды. Раз в году, осенью, после сдачи продукции государству и

создания семенных фондов колхозы распределяли между колхозниками оставшуюся часть урожая и полученные от государства деньги. Из государ­ственных фондов в деревню должно было направляться главным образом то, что крестьяне не производили сами.

Анализ принципов, заложенных во всесоюзной карточной системе, по­казывает, что стратификация государственного снабжения не совпадала с официальной классовой структурой советского общества. Внутри хрестома­тийно выделяемых классов и групп — рабочие, служащие, интеллигенция, военные — существовали страты, для которых Политбюро определило разные условия снабжения. Образно говоря, в снабжении лезвие стратифика­ции проходило не между классами, а внутри их, рассекая классы на множе­ство групп. Эти группы затем перемешивались государственными декрета­ми и постановлениями и объединялись, по принципу «нужен — не нужен», «очень нужен — не очень нужен», в новые страты.