Ранней весной 1797 года Павел со всеми членами императорской фамилии отбыл на коронацию в Москву. Так Александр впервые увидел Москву и провёл в ней больше месяца.

Впрочем, одновременно с полезными, даже передовыми нововведениями Павел затеял военную реформу, которая отбрасывала русскую армию почти на пол века назад. Итак, цесаревич приветствовал «первые шаги» отца, включая и военную реформу, но был шокирован «последующими событиями», то есть репрессиями против дворян. С 24 ноября 1796 года он являлся петербургским военным губернатором, его обязанности походили на Унтер – офицерские. Каждое утро в 7 часов и каждый вечер к 8 часам он должен был докладывать императору «о мельчайших подробностях, относящихся до гарнизона», с постоянным риском впасть в немилость за какой – ни будь недосмотр.

1 декабря 1799 года цесарь назначил цесаревича сенатором и членом Совета при высочайшем дворе. Правда, решать что – либо и даже советовать Павлу по государственным нуждам, он не смел.

5 апреля 1797 года отменил закон Петра Великого о престолонаследии и восстановил принцип первородства, сохранившийся с тех пор до 1917 года. Таким образом, Александр как старший сын императора получил законодательные гарантии своих прав на престол. Павел тогда шел на это, хотя и не питал к Александру теплых отцовских чувств. Но когда Александр проявил интерес к большой политике, Павел насторожился.

Время шло, и чем подозрительнее становился отец, тем осторожнее вел себя сын, лишь усиливая своей осторожностью подозрения отца. В феврале 1801 года над головой Александра завис, по его собственному выражению, «отцовский топор».

С февраля 1801 года Павел определенно склонялся к мысли заменить сына в качестве престолонаследника племянником жены. Вероятно, к тем дням относится письмо Александра к генералу А.Ф. Ланжерному, которое сам Ланжерон много лет спустя показывал А. С. Пушкину: «Я вам пишу мало и редко, потому что я под топором». В такой обстановке и с таким настроением Александр согласился на участие в заговоре против отца.

Причины заговор против императора Павла, как внутренние, так и внешние, были вполне очевидны уже для современников. Что касается Александра, то весь заговор был затеян, собственно, в его пользу и с расчетом на его согласие.

Итак, 12 марта 1801 года цесаревич Александр стал цесарём и принял титул из 50 географических элементов.

Заняв трон величайшей в мире империи, ощущая вокруг себя преклонение и обожание, Александр мог бы считать, что все его надежды, все грёзы его тщеславия удовлетворены сполна. Но всю радость от этого отравляла ему неизлечимая рана совести, жуткая доля сознавать, что после двух сыноубийц (Ивана Грозного и Петра Великого) и мужеубийцы Екатерины Великой на российском троне оказался именно в его лице ещё и отцеубийца. Шок, который он претерпел в ту минуту, когда мать поздравила его с воцарением возле тела отца, сказался на всем его существе.

Что же общего у Александра и Наполеона?

Александр и Наполеон – современники, с 1807 по 1811 год – союзники, едва не породнившиеся между собой, а до и после этого смертельные враги, захватнически побывавшие в столицах друг друга. Каждый из них (сначала – Наполеон, потом – Александр), хотя и по – разному, сыграл роль Агамемнона Европы, «царя царей».

Прежде всего, и тот и другой - деспоты. Оба они во главу угла любого решения ставили свою волю. Но даже в этой общности они были очень разными. Если Наполеон представлял буржуазный прогресс, то Александр – феодальную реакцию. С другой стороны, Наполеон дискредитировал свое прогрессивное начало как тиран внутри Франции и агрессор вне её. Александр же маскировал свою реакционность многочисленными проектами реформ, ни один из которых, однако, не был реализован – главным образом потому, что царь боялся либо феодального заговора, который заставил бы его разделить судьбу отца и деда, либо антифеодального взрыва с появлением в России доморощенного Робеспьера или Наполеона. Между тем реформы «дней александровых» могли бы укорить национальное развитие России и освободить её от крепостничества на несколько десятилетий раньше 1861г.

Союз между Наполеоном и Александром не мог быть прочным, поскольку его основополагающее условие, то есть соучастие обеих сторон в континентальной блокаде Англии, совершенно необходимое для Наполеона, было абсолютно неприемлемым для Александра. Борьба между ними не на жизнь, а на смерть оказалась неизбежной, а исход её определили народы Европы, национальное достоинство которых унижал своим диктатом Наполеон. Восставшая против Наполеона Европа видела в Александре своего освободителя, горячо поддержала его и только после крушения Наполеона могла, разочаровано констатировать, что попала из огня да в пламя. Таким образом, история преподала своим героям поучительный урок. Даже столь могучий гений, каким был Наполеон, представлявший к тому же прогрессивное буржуазное начало, не мог противостоять реакционному феодальному лагерю с его посредственными или даже ничтожными по сравнению с ним вождями, ибо своей агрессивностью восстановил против себя чужие народы, а на собственный народ, когда враги вторглись во Францию, не захотел опереться.

Заключение.

Память об Александре I и Наполеоне на родине каждого из них и во всем давно стала бесстрастной, чисто исследовательской. Собственно, Александр даже во Франции никогда не возбуждал к себе враждебных эмоций. Очень скоро и Наполеону в России «простили» его нашествие 1812 год, возложив вину за разрыв франко – русского союза отчасти на Александра. Уже в 1821 года, откликаясь на смерть Наполеона, А.С. Пушкин написал о нем строки, которые вполне современно звучат и сегодня:

Над урной, где твой прах лежит,

Народов ненависть почила,

И луч бессмертия горит.

Именно сравнение Александра с Наполеоном побуждает историков

недооценивать Александра – сравнение, которого Александр, конечно, не выдерживает. Даже официальный биограф царя, его внучатый племянник вел. Кн. Николай Михайлович вынужден был признать: «Как правитель громадного государства, благодаря гениальности сперва его союзника, а потом врага, Наполеона, он навсегда займет особое положение в истории Европы начала 19 столетия, получив и от мнимой дружбы и от соперничества с Наполеоном то наитие, которое составляет необходимый атрибут великого монарха. Его облик стал как бы дополнением образа Наполеона. Гениальность Наполеона отразилась, как на воде, на нем и придала ему то значение, которого он не имел бы, не будь этого отражения».

Я думаю, что Николай Михайлович занижает Александра I по сравнению с Наполеоном. Я считаю, что судить об Александре нужно намного выше, как это сделал А.З. Манфред в книге о Наполеоне: «Среди монархов династии Романовых, не считая стоявшего особняком Петра I, Александр I был, по – видимому, самым умным и умелым политиком». К такому мнению склонялся сам Наполеон, который, хотя и говорил об Александре, что «во всем и всегда ему чего-то не хватает» и «то, чего ему не хватает, меняется до бесконечности», все же заключил свои высказывания о нем на острове Святой Елены так: «Это, несомненно, самый способный из всех царствующих монархов».