Анализ грамот городов свидетельствует, во первых, об отсутствии правительственных норм по определению способов избрания депутатов от горожан и о полной самодеятельности городов в этом вопросе; во вторых, - о наличии в Генеральных штатах исследуемого периода определенной прослойки городских депутатов, уполномоченных на представительство не в результате выборов а только решением городских властей.

3.2 Полномочия депутатов. «Императивный мандат».

Особое место в организационной истории любого представительного учреждения занимает вопрос о характере полномочий депутатов, по сколько именно последний является ярким показателем степени самостоятельности этого учреждения и его влияние на государственные дела.

Грамоты называют депутатов различно: заместитель, поверенный, исполняющий обязанности. Если выдвигалось несколько кандидатур то выдвигалось условие представительства согласно которым каждый из них был полноправен, но обязан действовать за одно с другими представителями. В некоторых доверенностях подчеркивается идея «равноправности» депутатов или их личной ответственности. Действительность мандата подтверждало поручительство отдельного лица или группы делегировавшей представителя, своим имуществом.

Стандартная формула мандата представляет обладателю право действовать так как действовали бы сами избиратели, если бы присутствовали при этом лично. Эта формула, однако, не должна восприниматься как свидетельства предоставления депутату свободы действий, ибо ограничивается что он не должен делать того, на что его не уполномочивали. «Программа» его действий порой в связи с этим могла быть довольно четко определена уже в самом мандате. Иногда указывалось, что следует согласиться с тем, что скажет король – формулировка, наиболее желательная для правительств.1

Вернувшись, депутат должен был дать отчет о своей деятельности уполномочившим его. Примечательно, что в практике последующих ассамблей нередко применялись и санкции по отношению к депутатам, превысившим свои полномочия.

Духовенство, дворянство и города посылали депутатов, чтобы они предстали перед королем и его советом. Таким образом, сословия четко осознавали, что инициатива в созыве представительных ассамблей, которые становились нормой их политической жизни и деятельности, принадлежит королевской власти.

Рассмотренные особенности общефранцузского представительного учреждения дают основания говорить об отсутствии официозной стабильности и влиянии на него в исследуемый период практики ассамблей XIII в. Этими особенностями являлись не периодичность ассамблей и их не определенный характер, так как Генеральные штаты сменялись собранием одного и двух сословий или провинциальными штатами, отсутствии четких норм и слабое развитие принципов выборности.

Еще в начале XIV в. Генеральные штаты были всего лишь одним из звеньев системы сословного представительства во Франции, многозначность и многоступенчатость которой для королевской власти имела не только отрицательные, но и положительные последствия, так как позволяло, в частности, применять и варьировать тактику совета с сословиями.

С момента возникновения Генеральные штаты только сосуществовали с остальными звеньями сословно-представительной системы, но так и не составили с ним соподчиненное или единое целое.

Уже в этот период сложилась такая отличительная черта структуры социально-представительного органа, отразившая специфическую расстановку социальных сил во французском обществе, как делении их на три палаты, соответственно сословиям, каждое из которых решало дела самостоятельно. Орган объединяя в своем составе представителей духовенства, дворянства и верхушку горожан.

Причины организационной аморфности ранних Генеральных штатов, прослеживаемой к тому же и позднее было бы не правильно объяснить только не завершенностью процесса становления этого учреждения. Длительность данного процесса – общий момент в истории английского парламента, испанских кортесов, штатов Нидерландов.

Однако для Франции следует особо подчеркнуть влияние конкретно исторических условий возникновения представительного органа на его судьбу и роль королевской власти при этом. Последняя, из-за расстановки социальных сил и недостаточной консолидации сословий, сумела выступить инициатором их созыва и, поставив учреждения в довольно значительную зависимость от себя, стимулировать его неоформленность.1

Король использовал орган представительства в качестве орудия своей политики, прибегая к его созыву лишь тогда, когда была необходима военная, финансовая или моральная помощь. Он менял формы представительных собраний, руководствуясь соображениями политических выгод: созывал все сословия вместе или отдельно, только представители первого и второго сословий или только представителей городов, обращаясь за помощью к провинциальным штатам, менял условия представительства и т. д.

Организационные особенности изучаемого института стали, в свою очередь, подобно социальным, факторами ослабляющими политическое влияние и значимость Генеральных штатов.

Вызванные к жизни потребностями незавершенного еще процесса централизации, Генеральные штаты с момента своего возникновения в конечном итоге способствовали укреплению королевской власти и государственности, в чем оказалось прогрессивное значение этого учреждения.

Не располагая законодательной властью, Генеральные штаты тем не менее оказывали сильное, хотя и эпизодическое, влияние на законодательную деятельность сословной монархии, на работу судебных и финансовых органов страны. Не смотря на длительные периоды бездействия, и на то, что созыв Генеральных штатов был вызван особой, так называемой кризисной политической ситуацией (а может быть именно поэтому), история Генеральных штатов, подобно провинциальным штатам, свидетельствует о жизнеспособности сословного жительства во Франции.

Глава XIV. Налоговая политика сословной монархии и оформление налоговой системы в XIV-XV веках.

4.1 Налоговая система.

Королевский адвокат Жан Лекок, отстаивая идею политического могущества монарха, сформулировал положение об исключительном и монопольном праве короля взимать налог (субсидии) со всех жителей королевства без чьего бы то ни было согласия и независимо от того, являются ли жители его прямыми или непрямыми подданными. Однако в столь категорической форме и для того времени утверждение Лекока отражало притязания центральной власти, а не ее реальной возможности. В своей политике ей приходилось считаться с распространенным в общественном мнении XIV и даже XV в. правилом, согласно которому государь должен был существовать на «свое», то есть на ресурсы домена.

Усложнявшийся процесс централизации страны, структура государственного управления, потребности внутренней и внешней политики уже с конца XIII в. и особенно в XIV в. обнаружили недостаточность домениальных, или, как их называли, ординарных доходов, побуждал короля обратиться к кошелькам своих подданных всего королевства. В то время всякий побор, сверх положенного обычаем, в том числе вассальным правом, рассматривался как экстраординарный побор, в необходимости или целесообразности которого следовало убедить общественные силы, располагавшие денежными средствами. Тем не менее финансовая проблема была решена в пользу монархии к середине XV в. созданием системы постоянных налогов, подразделявшихся на косвенные эд и габель, на продажу товаров и соли (aides et gabelle) и прямой налог – талью (taille).1