Польская мифология

Единственный источник сведений о польских богах — "История Польши" Я. Длугоша (3-я четверть 15 века), где перечисляются несколько имен, сопровождаемых соответствиями из римской мифологии: Yeza — Юпитер, Lyada — Марс, Dzewana — Диана, Marzyana — Церера, Pogoda — соразмерность, в частности временная, Zywye — Жизнь. А. Брюнкнер, проанализировавший эти польские названия, указал, что многое в списке Длугоша является созданием хрониста и не имеет корней в древней славянской мифологии. Таковы Lyada и Dzydzilelya, чьи имена восходят к песенным рефренам; другие имена принадлежат персонажам низших мифологических уровней; третьи созданы стремлением найти соответствие римскому божеству. Однако есть основания полагать, что, несмотря на многие неточности и вымысел, список Длугоша отражает мифологическую реальность. Прежде всего, это относится к Nya (имя, видимо, того же корня, что и русское "навь", "смерть "), Dzewana и особенно arzyana, мифологическим персонажам, выступавшим в сезонных обрядах. Pogoda и Zywye также заслуживают внимания, особенно если учесть, что им не приведены римские мифологические соответствия. Ряд этих персонажей имеет достаточно надежные соответствия за пределами польской мифологической традиции. Следующие за Длугошем авторы повторяют его список, а иногда и увеличивают его за счет новых божеств, надежность имен которых, однако, невелика (например: Лель, Полель и Погвизд у Маховского, Похвист у Кромера).

Чешская мифология

Чешские (и, тем более, словацкие) данные об именах богов столь же разрознены и нуждаются в критическом отношении. Есть основания считать, что в этой традиции некогда присутствовали мифологические персонажи, продолжающие образы Перуна и Велеса: например с одной стороны чешский Perun и словацкий Parom (в частности и в проклятиях, где в других традициях фигурирует имя Перуна), и с другой стороны упоминание демона Veles у писателя 15 века Ткадлечка в триаде "черт — Велес — змей " или выражение "за море к Велесу" в переводе Иисуса Сиарха (1561). Некоторые из мифологических имен, встречающиеся в глоссах к старочешскому, памятнику "'Mater verborum", совпадают с именами из списка Длугоша: Devana (Диана), Morana (Геката), Lada (Венера), Zizila в одном из поздних источников. С именами Прове, Поревит у балтийских славян, вероятно, связано имя мифологического персонажа Porvata, отождествляемого с Прозерпиной. Неплах из Опатовиц (16 век) упоминает идола Zelu, чье имя, возможно, связано с зеленью, с культом растительности (Zele — "трава" по старочешски). Гаек из Либочан (16 век) сообщает еще один ряд мифологических имен, а именно: Klimba, Krosina, Krastina (скорее всего от старочешского Krasponi — название мифологического существа, возможно, эпитет богини — "Прекрасная госпожа ", сопоставимый с названием морской царевны и матери солнца в словацких сказках). Все-таки эти имена считаются недостоверными и вымышленными. Тем не менее, даже столь незначительные остатки дают косвенные представления о некоторых аспектах западнославянской мифологии. Разрушение старой мифологической системы шло по нескольким направлениям: одно из них — переход мифологического персонажа с высших уровней на низшие, из круга положительных персонажей в круг отрицательных, что произошло, видимо, с таким мифологическим существом, известным по чешскому фольклору, как Рарог, Рарах, Рарешек.

Южнославянская мифология

Данные о южнославянской мифологии совсем скудны. Рано попав в сферу влияния древних цивилизаций Средиземноморья и ранее других славян приняв христианство, южные славяне утратили почти полностью, сведения о былом составе своего пантеона. Достаточно рано возникает идея единого бога; во всяком случае, Прокопий Кесарийский, указывая, что славяне поклоняются "всяким другим божествам", приносят жертвы и используют их для гадания, сообщает и о почитании ими единого бога в своем труде "О войне с готами". Поскольку в том же источнике есть данные о почитании бога грома, а в топонимике славянских земель к югу от Дуная довольно многочисленные следы имени Перуна и Велеса, можно с уверенностью говорить о культе этих богов и о следах мифа, о поединке громовержца с противником — демоном у южных славян. В славянском переводе хроники Иоанна Малалы имя Зевса заменено именем Перуна ("Сын божий Пороуна Великий ."); кроме того, отражение этого имени видят в названии участниц ритуала вызывания дождя на Балканах — на болгарском: пеперуна, парапуна, пеперуда, на сербохорватском: прпоруша, преперуша; названия этого типа проникли также к румынам, албанцам и грекам. Другое аналогичное наименование типа додола, дудола, дудулица, дудулейка, возможно связано с архаичным эпитетом Перуна. Об образе Велеса косвенно можно судить по описаниям покровителя и защитника скота у сербов — святого Савы, видимо, вобравшего в себя некоторые черты "скотьего бога". Упоминание в словенской сказке колдуньи Мокоши свидетельствует о том, что некогда Мокошь была известна и южным славянам. То же можно сказать и о царе Дабоге из сербской сказке в связи с восточнославянским Даждьбогом. Не исключено, что представления о южнославянской мифологии могут быть расширены при обращении к данным низших уровней мифологической системы и, особенно к ритуальной сфере.

Славянская мифология после введения христианства

Введение христианства в славянских землях (с 9 века) положило конец официальному существованию славянской мифологии, сильно разрушив ее высшие уровни, персонажи которых стали рассматриваться как отрицательные, если только не отождествлялись с христианскими святыми, как Перун — со святым Ильей, Велес — со святым Власием, Ярила — со святым Юрием (Георгием). Низшие же уровни славянской мифологии, как и система общих противопоставлений, оказались более устойчивыми и создавали сложные сочетания с господствующей христианской религией.

Сохранилась, прежде всего, демонология: вера в лешего, водяного. У южных славян бытовал сложный мифологический образ вилы (сербский), самовила, самобида (болгарский), — горных, водяных и воздушных духов. Общеславянский полевой дух — полудница, у восточных славян — полевик. Многочисленные мифологические образы связывались (особенно у восточных славян) с домашним хозяйством: например всем известный домовой, у него существовало огромное количество имен (русский домовой): дедко, дедушко, доброхот, доброжил, суседко, хозяин он, сам), (украинский) хатний дiдко, (белорусский): хатник, господар, (польский): skratz, (чешский): skritek, skrat, krat. Существовали также духи отдельных дворовых построек — банник, овинника. Двойственным было отношение к духам умерших: с одной стороны, почитались покровители семьи — деды — родители, умершие естественной смертью, с другой — считалось опасными мертвяки, умершие преждевременной или насильственной смертью, самоубийцы, утопленники. К числу предков — покровителей относился Чур, к враждебным мертвецам — упыри, мавки. Сохранилась вера в многочисленных злых духов — злыдней, мару, кикимору, анчутку, нячистиков — у белорусов шешки, цмоки. Болезни олицетворялись с подчеркиванием отдельных их симптомов: Трясея, Огнея, Ледея, Хрипуша, известны представления