Филарет, митрополит московский.

В 1803 г. на должность обер-прокурора Синода был назначен князь А. Н. Голицын, личный друг Александра I. Подыскивая по заданию царя хороших проповедников, он обратил внимание на ученого монаха Филарета, профессора Петербургской духовной академии.

Филарет (в миру Василий Михайлович Дроздов, 1782 – 1867) родился в Коломне, в семье диакона, окончил семинарию и в 1808 г. постригся в монахи. Даровитый и образованный, он произносил яркие проповеди, писал стихи духовного содержания. Надолго запомнилось его слово на смерть Кутузова, произнесенное в 1813 г. Его пригласили выступить с проповедью в дворцовой церкви. Там он в осторожной форме осудил роскошь. Придворным это не понравилось, и проповедь успеха не имела.

Тем не менее Голицын продолжал покровительствовать Филарету, который был удостоен архиепископского сана, занял тверскую кафедру и стал членом Синода. В 1821 г. его перевели на московскую кафедру. В это время он работал над переводом на русский язык книг Священного писания.

В конце царствования Александра I Голицын не поладил с Аракчеевым и был отставлен. Впал в немилость и Филарет. Его вывели из Синода, и он удалился в Москву.

В 1826 г., при коронации Николая I, Филарет произнес прочувствованное слово, и ему была возвращена “монаршая милость”. Он был возведен в сан митрополита и вновь стал членом Синода. Ему, однако, не понравилось, что обер-прокурор Н. А. Протасов, гусарский полковник, решал все дела сам, а с Синодом мало считался. Не мог примириться Филарет и с тем, что Третье отделение следило за иерархами. Консервативное большинство Синода отвергло предложение о переводе Библии на русский язык. Филарет, оказавшийся в меньшинстве и в изоляции, попросился назад в свою епархию. Разрешение отбыть в Москву означало новую опалу.

С тех пор Филарет, оставаясь убежденным монархистом, невзлюбил сановный Петербург, вездесущее чиновничество, самоуверенных бюрократов, которых он, случалось, осаживал с холодной учтивостью. В Москве передавался из уст в уста рассказ о том, как попросил он спеть “на восьмой глас” полицейского генерала, вздумавшего “исправить” службу в одной из московских церквей. Даже А. И. Герцен, по взглядам очень далекий от Филарета человек, вспоминал о нем с симпатией. По его словам, митрополит умел “хитро и ловко” унизить светских властителей. “Филарет,— писал Герцен,— с высоты своего первосвятительного амвона говорил о том, что человек никогда не может быть законно орудием другого, что между людьми может только быть обмен услуг, и это говорил он в государстве, где полнаселения — рабы”.

Однако долгое николаевское царствование наложило отпечаток и на Филарета. Его либерализм все более оставался в прошлом. Главная проблема, справедливо считал он, заключается во внутреннем возрождении человека, а не во внешних реформах. Но такой подход привел его к отрицанию перемен. Он предостерегал против женского образования, против отмены телесных наказаний. В своей епархии Филарет практиковал деспотические методы управления.

Долгая жизнь и высокий сан Филарета, при глубоком уме и твердой воле, не могли не оказать сильного влияния на русское общество. Проповеди Филарета, прозванного "московским Златоустом", отличались рассудочностью: его величавая речь обращалась к разуму слушателей, а не к их чувству; отвлеченное изложение было мало доступно пониманию среднего слушателя. Филарет избегал иностранных слов (телескоп, например, называл "дально – зрительным стеклом"), употреблял славянские слова, прибегал к диалектическим сближениям. По содержанию своему, проповеди Филарет не касались вопросов современности; отрешенные от явлений действительной жизни, они призывают к пассивным добродетелям молчания, смирения, терпения и преданности воле Божией. Личный характер Филарет был властный и упорный; он не чужд был суровости, выражавшейся, например, в противодействии стремлениям Гааза. Пользуясь громадным влиянием, он иногда выступал против прогрессивных стремлений общества и правительства (защита телесных наказаний ссылками на Священное Писание).

Преследования старообрядцев.

Старообрядчество было крупнейшим в истории России религиозно-общественным движением. В нем отразился стихийный, неосознанный, обличенный в религиозную оболочку протест, порожденный социальными противоречиями самодержавно-крепостнического строя и идеологическим засильем господствующей православной церкви. В течение трехсотлетней эволюции общественно-политическое содержание этого протеста менялось в зависимости от изменения социального состава движения, конкретной исторической ситуации и расстановки классовых сил.

Старообрядчество не было единой организацией. Оно разделилось на два направления — приемлющих священство и не приемлющих. Первых звали “поповцами”, вторых — “беспоповцами”. Вторые разбились на множество толков и согласий. Первые держались сплоченнее, но у них не было своих епископов и некому было рукополагать (возводить в сан) священников. Старообрядцы переманивали священников из официальной церкви, переучивали их и рассылали по своим приходам.

При Николае I положение старообрядцев значительно ухудшилось. Былая голицынская веротерпимость была надолго и накрепко забыта. При активном содействии официальной церкви правительство предприняло широкие действия против старообрядцев. Был издан указ, запрещавший им принимать беглых священников. Начался разгром старообрядческих монастырей на реке Большой Иргиз в Саратовской губернии, где происходило “исправление” беглых священников. В 1841 г. был закрыт последний из иргизских монастырей. Ряды старообрядческого духовенства начали редеть. Но в “поповщине” вскоре возникла своя собственная церковная иерархия. В 1846 г. в старообрядчество перешел босно - сараевский митрополит Амвросий, ставший митрополитом белокриницким (Белая Криница—село в Буковине, в пределах тогдашней Австрии). “Австрийское согласие”, имевшее своих собственных митрополитов, епископов и священников, стало как бы второй православной церковью в России. Число ее сторонников умножалось несмотря на то, что главные организаторы новой церкви были вскоре запрятаны в монастырские тюрьмы. В Москве и Московской губернии число последователей белокриницкой иерархии составляло 120 тысяч человек.

К кануну великих перемен в жизни страны в православной церкви не было единства и росло недовольство. Иерархия была недовольна засильем светского чиновничества. Рядовое духовенство — привилегированным положением монашества и деспотизмом архиерейской власти. В своем большинстве приходское духовенство было задавлено нуждой и имело невысокий уровень подготовки. Основную свою задачу оно видело в исполнении обрядов и слабо вело проповедь, недостаточно разъясняло народу нравственные устои религии. Именно поэтому, несмотря на гонения, а то и благодаря им, укреплялось старообрядчество, чья проповедь часто была живей и доходчивей.