Революционная борьба остро поставила вопрос об объединении двух частей партии. На раскол особенно болезненно реагировали рядовые рабочие-партийцы. Не всегда разбирающиеся в тонкостях фракционных разногласии, они ощущали всю пагубность раскола, их вред единству революционных действий. Революция способствовала сближению позиция меньшевиков и большевиков по многим вопросам. Период октября - декабря 1905 года, отмечал Ленин, продемонстрировал "большую, а не меньшую, по сравнению с прежним, сплоченность и идейную цельность социал-демократии. Тактика эпохи "вихря" не отдалила, а сблизила оба крыла социал-демократии. Вместо былых разногласий получилось единство взглядов по вопросу о вооруженном восстании". Сближение позиций большевиков и меньшевиков наблюдалось и в других вопросах. Это был в значительной степени новый аспект сосуществования двух фракций Российской социал-демократии. Вместе с тем такая ситуация содержала в себе и известную сложность, что особенно проявилось накануне и после IV (Объединительного) съезда партии.

На съезде, находясь в численном большинстве, победу одержала меньшевистская фракция. Большевики и после съезда продолжали критику ошибочных с их точки зрения решений этого форума российской социал-демократии. По мысли Ленина, идейная борьба в объединенной РСДРП не должна была раскалывать партийные организации, нарушать единства действий пролетариата. Однако на практике этот принцип не работал. Центральный комитет, в котором преобладали меньшевики (7 против 3 большевиков), издал специальную инструкцию, по которой допускалась свобода критики решений съезда только в партийной прессе и на партийных собраниях. На широких же политических собраниях, считал ЦК, "члены партии не должны были проводить агитацию, идущую вразрез с постановлениями съезда". Но большевики не подчинились этому решению.

С иной оценкой начавшейся революции выступили эсеры. По их мнению, российская революция соединяла в себе не только тенденции предшествующих ей в мировой истории революций, ставивших своей целью уничтожение помещичьего землевладения и гнета (крестьянские войны и Французская революция конца XVIII века), написавших на своем знамени политические свободы (западноевропейские буржуазные революции), но и новые социальные тенденции, которые ранее в мировой истории не наблюдались. Эти тенденции связывались с особой исторической миссией крестьянства и революционной интеллигенции в России.

Революция, по мнению Чернова, наступила преждевременно, когда еще не было подготовленных для победы над самодержавием фактически наличных сил. Русско-японская война ускорила ее наступление, военные поражения вызвали растерянность правительства. Благодаря этому революционное движение "скакнуло далеко выше реального соотношения сил", взрыв возмущения создал "ложную видимость" господствующего положения в стране "левых". Революция не обладала силой, но уверовала в нее и заставила поверить в эту силу правительство.

Будучи движущей силой революции, пролетариат, по мнению эсеров, готов был разрушать, но не был, как и крестьянство, подготовлен к созидательной работе.

В октябре 1906 года из эсеровской партии выделилось самостоятельное образование "Союз социалистов-революционеров максималистов". Идеологами и теоретиками этого направления были А.Троицкий, М.Энгельгардт, С.Светлов и др. Эсеры-максималисты заявляли, что революция в России или потерпит поражение, или сразу же приведет к социалистическому перевороту. Экономические условия в их представлениях не ставят предела развитию революции. Был бы только революционный энтузиазм, а поскольку он в России в избытке, то, по мнению Энгельгардта, она готова к социалистической революции. Цель революции - трудовая республика, в которой власть будет принадлежать народу и в которой не только земля, но и вся промышленность будут социализированы, т.е. станут народным достоянием. Эсеры-максималисты представляли революцию как процесс дезорганизации власти и всех сторон государственной жизни путем захвата и экспроприации земли, предприятий, орудий производства. По их мнению, любая партия, поскольку она основана на централизме, подавляет инициативу своих членов и тем самым сковывает революционную энергию. С.Светлов даже предлагал заменить политические партии на самодеятельные организации трудящихся, родившихся в годы первой российской революции. К ним он относил, не делая различий между задачами и формами общественных организаций, Советы рабочих депутатов, профсоюзы, Крестьянский союз. По существу это был план действий, близкий к анархистской доктрине.

Другая часть эсеровской партии основали партию народных социалистов (энесов). Их взгляды на первую российскую революцию получили отражение преимущественно на страницах журнала "Русское богатство". Энесы отрицательно относились к разгрому помещичьих усадеб и "захватным" действиям крестьян. Пролетариат же, по их мнению, переоценил свои силы, чему способствовала социалистическая интеллигенция. Правонароднический взгляд на революцию 1905-1907 годов базировался на том, что социалистические партии делают ошибку, отталкивая от себя кадетов, поскольку их программа содержит много небуржуазных черт. Именно в результате ошибочной тактики революционных партий после октября 1905 года пролетариат без активной поддержки буржуазии, либералов и внеклассовой интеллигенции был раздавлен правительством.

Один из устойчивых штампов, сложившихся в советской литературе, заключается в изображении эсеров преимущественно как террористов. Между тем народовольческая традиция террора была эсерами переосмыслена и включена в систему широкозахватной революционной деятельности. Террор не рассматривался как главное средство борьбы с самодержавием, не абсолютизировался. Безграничная вера в террор была характерна не только для левого крыла эсеров. В годы первой российской революции его представляли максималисты, осуществившие свыше 50 террористических актов. Больше всего террористических актов приходится на время первой российской революции. Если до 1905 года их было совершено всего 6, то в 1905-1907 годах - 204. После разоблачения руководителя Боевой организации Азефа, как провокатора, в 1908 году террор в деятельности эсеровской партии начал сходить на нет, а после убийства Столыпина в 1911 году фактически прекратился.

Провозглашая индивидуальный политический террор одним из орудий борьбы с самодержавием, эсеры видели в нем, во-первых, средство революционизирования масс, агитационного воздействия на их социальную психологию, и, во-вторых, надеялись достичь с его помощью устранения врага, дезорганизации правительственного аппарата.

Более сложным, чем к политическому, было у эсеров отношение к аграрному террору. Под ним подразумевалось применение всех видов революционного насилия (вплоть до поджогов и разгромов усадеб и физической расправы с их владельцами) а помещикам. I съезд ПСР не включил аграрный и фабричный террор в рекомендуемые партией способы борьбы и постановил воздержаться от призыва крестьян к вооруженному восстанию. В августе 1907 года ЦК ПСР принял специальное постановление, в котором подтверждалось решение по этому вопросу съезда партии и признавалось допустимым применение в сельской местности только "политического террора", т.е. убийство представителей администрации.