Правительство придавало Наказу особое значение. После его издания всем государственным учреждениям повелевалось иметь Наказ на судейских столах наравне со старым «Зерцалом правосудия». Наказ не был типичным законодательным актом, как я уже упоминала раньше, он являлся, в общем, документом рекомендательного характера, декларацией о намерениях. Екатерина подчеркивала, что запретила ссылаться на Наказ как на закон и разрешала только основывать на нем те или иные рассуждения, мнения. Однако он не остался без прямого применения в праве: известны случаи, когда сложные дела были решены и Сенатом, и нижестоящими судами "по правилам Большого наказа". Следуя конституционным началам "Наказа", в екатерининское время была изжита следственная пытка, хотя судебные власти сопротивлялись изъятию из их рук такого "полезного" средства.

Современное "Наказу" российское и зарубежное общество с восторгом восприняло государственный либерализм этого акта. Текст закона неоднократно переиздавался - всего до семи раз тиражом свыше 5 тысяч экземпляров (что было огромной цифрой). "Наказ" перевели на все европейские языки, даже на латинский и новогреческий, выходили новые переводы и за границей. С введением школьной реформы 1782 году он был обязателен для изучения в школе: напечатаны даже специальные прописи для обучения письму с избранными статьями "Наказа".

Павел 1 относился к "Наказу" отрицательно, но с воцарением Александра 1 екатерининские постулаты вновь вошли в оборот. Важнейшие статьи "Наказа" затем ограничено перешли в основные государственные законы.

V Комиссия уложения

Опубликовав Наказ как декларацию, Екатерина не собиралась останавливаться на достигнутом. Идеи, воплощенные в ее труде, она намеревалась воплотить в официальный, имеющий юридическую подоснову документ, благодаря еще одному новшеству, берущему корни из идей Просветительства.

14 декабря 1766 года императрица опубликовала указ о сочинении проекта Уложения.

Цель созыва комиссии определил четко и лаконично: «Мы созываем не только для того, чтобы выслушать нужды и недостатки каждого места, но и допущены они быть имеют в комиссию, которой дадим наказ и обряд управления для заготовления проекта нового Уложения к поднесению к нам для конфирмации».

Был определен обряд созыва депутатов, пути их выбора. От дворян и горожан предусматривались прямые выборы, по одному депутату направляло каждое центральное учреждение: Сенат, Синод, канцелярии. Для сельского населения устанавливались трехстепенные выборы, а право избрания депутатов принадлежало государственным и экономическим крестьянам, а также оседлым «инородцам» Поволжья и Сибири. Крепостные крестьяне, составлявшие 53% жителей России, были лишены права выбирать депутатов - считалось, что их интересы представляли помещики, ими владевшие.

Последовавшие за торжественным открытием трудовые будни новоиспеченных депутатов показали несостоятельность Комиссии Уложения к какой-либо совместной объективной деятельности. Привезенные депутатами в Москву наказы в основной своей массе выражали мнения и требования той сословно-территориальной группы, к которой и относился сам депутат. Во время обсуждения законопроектов все попытки прийти к конценсусу заканчивались неудачами. Каждый отстаивал свои интересы, совершенно не думая об общем благе. Малейшие попытки, извините, пикнуть против большинства, сразу же пресекались.

Екатерина была огорчена. Она начала понимать, что явно переоценила своих подданных. Конечно, благо уже то, что впервые в русской истории представители разных групп населения имели возможность открыто высказаться о том, что их волновало, но государыня, очевидно ожидала большего.

Не имевшие опыта законодательного творчества и парламентских дебатов, в большинстве плохо образованные, они, как и всегда бывает в подобных случаях, в целом отражали низкий уровень политической культуры народа и не в состоянии были поступиться узкосословными интересами ради интересов общегосударственных.

В конце 1768 года, воспользовавшись началом русско-турецкой войны, она распустила депутатов под предлогом, что война с Османской империей требовала присутствия депутатов либо на театре военных действий, либо в учреждениях, обслуживающих военные нужды. Депутаты распускались «доколе от нас паки созваны будут», но, закончив войну победным миром, подавив движение Пугачева, Екатерина так и не возобновила работу Большого собрания.

Сам факт возникновения и действия Уложенной комиссии навлек на себя резкую критику, в том числе, самую обидную для Екатерины, критику просветителей. Дидро оспаривал целесообразность созыва Уложенной комиссии и составления кодекса, ибо, по его мнению, это возможно только в том случае, если народ имеет власть над государем. «Если же вся полнота власти принадлежит вашему государю, - писал он, - забудьте о кодексе, ибо, составляя его, вы куете цепи лишь для самих себя».

Екатерина была оскорблена до глубины души. Ведь она считала, свой Наказ шедевром.

Однако, на мой взгляд, истина где-то посередине. Дидро - теоретик, Екатерина же - практик, а как известно не все то, что можно сказать на словах, возможно осуществить на деле.

Дидро мыслил отвлеченными понятиями, он строил идеальное, по его мнению, государство, для его мыслей не было препятствий. Тогда как Екатерина обязана была мириться с тем, что изменить было невозможно без негативных последствий.

Несмотря на все, нельзя оценивать попытку создания Екатериной II прототипа государственной думы как полный провал. Замечу, что изначально императрица ставила перед комиссией не только цель создания уложения, но и выявление «нужд и чувствительных недостатков нашего народа». И если признать, что с первым заданием Комиссия не справилась, то во втором случае Екатерина получила довольно обширную информацию о желаниях народа, исключая конечно крепостных. Этот богатый материал государыня использовала после во время разработки тех или иных законопроектов.

VI «Потемкинские деревни»

Отрицать, что Екатерина II была в душе приверженецей Просвещения сложно. Можно, конечно, говорить, что вся ее переписка с гуманистами это фарс, мода, желание завоевать авторитет среди верхушек европейской власти, желание прослыть в веках мудрейшей из мудрейших правителей своего времени. Возможно во всем этом и есть доля правды, однако надо отметить, что не будь Екатерина согласна с идеями того же Вольтера, Дидро и других стала бы она рискуя своим, итак по сути незаконным царствованием, хотя бы пытаться претворить в жизнь эти постулаты. Неужели не было другого выхода? Мне кажется, если постараться, то можно было в таком случае найти другой путь, как усидеть на троне!

Однако воззрения - это одно, а конкретные действия, совсем другое. Далеко не всегда намерения императрицы претворялись в жизнь. Самым наболевшим вопросом оставался крестьянский. В бумагах Екатерины существует не мало горьких, сочувствующих слов по этом поводу: « .предрасположение к деспотизму .прививается с самого ранняго возраста к детям, которыя видят, с какой жестокостью их родители обращаются со своими слугами; ведь нет дома, в котором не было бы железных ошейников, цепей и разных других инструментов для пытки при малейшей провинности тех, кого природа поместила в этот несчастный класс, которому нельзя разбить свои цепи без преступления». «Если крепостнаго нельзя признать персоною, - иронизирует она в другом месте, - следовательно, он не человек, но его скотом извольте признавать, что к немалой славе от всего света нам приписано будет». Рабство же «есть подарок и умок татарский», в то время как «славяне были люди вольны». Не укрылось от Екатерины и то, что крепостничество было тормозом на пути развития эффективного хозяйства. «Чем больше над крестьянином притеснителей, - замечала она, - тем хуже для него и для земледелия». И продолжала: «Великий двигатель земледелия - свобода и собственность».