Конфуцианству с его рациональной моралью удалось занять особое место среди других религий, несмотря на все сложности борьбы с легизмом, в силу особой практической ценности этого учения, призванного, по утверждению знаменитого конфуцианства VI в. Вэй Чжэне «выправлять отношение между государством и подданными», «отверзать глаза и уши простого народа».

Религиозный плюрализм, отношения к религии как к простому учению, отсутствия прямой связи между государственной властью и ортодоксальной системой определяли и другие специфические черты средневекового общества и государства Китая. Здесь, например, отсутствовал такой институт, как вероисповедания, что, в сою очередь, делало невозможным существование судов инквизиций. Не было сложившегося сословия духовенства и засилья, как на Западе, духовенства в государственном аппарате в качестве единственного грамотного слоя лиц.

Полное, неограниченное господство государства с его сакральным авторитетом над религиозными организациями в политическом, административном, правовом, идеологическом отношениях было окончательно закреплено в Китае в империи Тан, в которой ни один из религиозных институтов не имел хотя бы номинальной автономии.

Своеобразия государства Арабского халифата и других государств мусульманского мира также было непосредственно связанно с их ригидной. Универсальной религией-исламом, исходящим из неделимости духовной и светской власти, что было органически связано с их ригидной, универсальной религией-исламом, исходящим из неделимости духовной и светской власти, что было органически связано с теократической идеей о всемогуществе, всесилии и неделимости самого Аллаха, нашедшей выражение в Коране: «Нет Бога кроме Аллаха, и Мухаммед – пророк его». Ислам определял в мусульманском мире и характере социальной структуры, и государственных учреждений, и правовых институтов и морали – всю духовную сферу мусульман. Так, религиозно-правовым основам мусульманского общества соответствовала особая социальная структура, характеризующаяся определенной обязличенностью господствующего класса, отсутствием системы наследственно передаваемых титулов и привилегий, избранности и пр. Здесь были все равны, а скорее в равной степени бесправны перед теократическим государством, его главной – халифом, султаном.

В мусульманском мире духовенство не могло притязать на светскую власть, не могло здесь возникнуть, как в средневековой Европе, и конфликта между духовной и светской властью. Ислам исключал неверие, против него нельзя было выступать ни прямо, ни косвенно, даже споря по его отдельным положениям, не потому, что еретиков, как в Европе, сжигали на костре, а потому, что это значило противопоставить, исключить себя из мусульманского общества.

Универсализм ислама, основополагающая идея мусульманской идеологии и политической теории о слитности духовного и светского определили и особое место государства в исламском обществе, его безусловное абсолютное господство над обществом, его теократическо-авторитарную форму.

Ни Индия, ни Япония никогда не отличались той степенью всесилия государства, которое было свойственно средневековому Китаю и Арабскому халифату. Индия характеризовалась, например, значительной прочностью общиной, кастовой организации относительной слабостью контроля центрального бюрократического аппарата над широкими крестьянскими массами, над саморазвивающейся системой сельских общин. Не государственный чиновник, а учебный брахман, выполняющий функцию воспитания своих учеников в духе неукоснительного следования дхарме, кастовым нормам и ритуалу, имел здесь особую социальную ценность.

На трансформацию форм средневекового государства Индии и Японии огромное влияние оказали и другие факторы-завоевания Индии в XIII в. чужеземцами мусульманами и узурпация власти императора Японии в XII в. «великим полководцем» - сёгуном.

Сёгунат в Японии приобрел ряд черт, характерных для абсолютной монархии. Сумма тех признаков, которые были свойственны сёгунату, позволяет говорить о своеобразной автократической форме относительно централизованного государства, в котором существовала военная диктатура феодальной верхушки.

Вместе с тем в государственном аппарате всех восточных обществ можно выяснить ряд общих черт: его громоздкость, дублирование функций и пр. Административные, налоговые, судебные функции не были с достаточной четкостью распределены между отдельными звеньями государственного аппарата. Не отличались четкостью и сами принципы создания вооруженных сил.

Значительная часть правящего класса была представлена здесь неофициальными звеньями управленческой структуры. Даже в Китае деятельность официальных звеньев государственного аппарата не шла дальше уезда. На более низком уровне действовали неофициальные органы местного управления, в которых огромная роль принадлежала представителям «образованного» слоя шеньши, не имеющего официальных должностей и рангов. Не вписывались и в Индии в официальную структуру власти органы сельского самоуправления, общинные и кастовые панчаяты во главе со своими старостами.

Эти особенности государственного аппарата восточных обществ во многом можно объяснить властными полномочиями крайне разнообразных групп эксплуататорского класса, их стремлениями получать свою долю прибавочного продукта, производимого крестьянами. На этот прибавочный продукт претендовала и родоплеменная знать, и верхушка сельской общины, и средние и крупные наследственные землевладельцы, и представители различных звеньев, административного аппарата, и священнослужители. Соответственно прибавочный продукт изымался в виде ренты – налога в пользу государства в форме дани вождю клана, в форме поборов местной администрации за выполнение судебных и иных функций, в форме штрафов за нарушение религиозных кастовых предписаний и пр.

Много общих черт было присуще при всем их разнообразии и нормативным системам, праву средневековых стран Востока.

Следует отметить, прежде всего, консерватизм, стабильность, традиционность норм права и морали. Эта традиционность, являющаяся отражением медленной эволюции экономической структуры, создавала у людей убежденность в извечности, высшей мудрости, завершенности правил общественного поведения.

В самой отношении членов восточного общества к традиционным нормам права и морали была заложена одна из важных причин их тормозящего обратного воздействия на экономическую сферу.

Проявлением консерватизма социальных норм права и морали была и их тесная связь с религией: индуизмом, исламом, конфуцианством, а так же внутренняя нерасчленность религиозных, нравственных и правовых предписаний. Драхма в Индии, санкционируемая и обеспечиваемая принудительной силой государства, была одновременно нормой морали, выполнения которой освещалось авторитетом религии. Индийской драхме в основном соответствовали японской чири, предписывающие индивидуумам нормы поведения на все случаи жизни.

В Арабском халифате, Делийском султанате и Монгольском Индии, как и во всех мусульманских государствах, Коран был основным источником права. Теоретически ислам исключал законодательные полномочия правителей, которые могла лишь толковать предписания Корана, считаясь при этом с мнением мусульманских богословов «неизменяемым» считалось и основное на «священных видах» право дхармашастр у индусов.