Григорий хорошо понимает трагизм своего положения, осознает, что его всего - лишь используют в качестве винтик: «…спутали нас ученые люди… стреножили жизню и нашими руками вершают свои дела».[226]

Душа Мелехова страдает, по его словам, «оттого, что стал он на грани в борьбе двух начал, отрицая оба их…»[227] судя по его поступкам, он был склонен искать мирные пути решения жизненных противоречий. Он не хотел отвечать жестокостью на жестокость: приказывал отпускать пленного казка-хопреца, освободил из тюрьмы арестованных, бросился спасать Котлярова и Кошевого, первым протянул руку Михаилу, но тот не принял его великодушия:

«- Враги мы с тобой…

- Были.

- Да видно и буде.

- Не понимаю. Почему?

- Ненадежный ты человек…

Григорий усмехнулся:

- Крепкая у тебя память! Ты брата Петра убил, а я тебе что-то об этом не напоминаю… Ежели все помнить – волками надо жить.

- Ну, что ж, убил, не отказываюсь! Доведись бы мне тогда тебя поймать я и тебя бы, как миленького!»[228]

И выплескивается у Мелехова наболевшее: «Я отслужил свое. Никому больше не хочу служить. Навоевался за свой век предостаточно и уморился душой страшно. Все мне надоело, и революция, и контрреволюция. Нехай бы все это… Нехай оно все идет пропадом!»[229]

Это человек устал от горя утрат, ран, метаний, но он намного добрее Михаила Кошевого, Штокмана, Подтелкова. Григорий не растерял человеческого, его чувства, переживания всегда искренние, они не притуплялись, а пожалуй, обострялись. Проявления его отзывчивости и сочувствия людям особенно выразительны в завершающих частях произведения. Героя потрясает зрелище убитых: «обнажив голову, стараясь не дышать, осторожно» объезжает он мертвого старика, печально останавливается перед трупом замученной женщины, поправляет на ней одежду.

Встречаясь со множеством маленьких правд, готовый принять каждую, Григорий попадает в банду Фомина. Пребывание в банде – одна из самых тяжелых и непоправимых его ошибок, герой сам ясно понимает это. Вот, как Михаил Александрович Шолохов передает состояние героя, лишившегося всего, кроме умения наслаждаться природой. «Шумела вода, прорываясь сквозь гряду вставших на ее пути старых тополей, и тихо, певуче, успокоенно лепетала, раскачивая верхушки затопленных кустов. Погожие и безветренные стояли дни. Лишь изредка в ясном небе проплывали белые, распушившиеся на вышнем ветру облака, и по разливу лебединой стаей скользили их отражения и исчезали, коснувшись дальнего берега».[230]

Мелехов любил смотреть на разметавшуюся у берега, бешено клокочущую быстрину, слушать разноголосый шум воды и ни о чем не думать, стараться не думать ни о чем, что причиняет страдания»[231]. Глубина переживаний Григория соединена здесь с эмоциональным единством природы. Это переживание, конфликт с самим собой разрешается для него отказом от войны и оружия. Направляясь к родному хутору, он выбросил его, «тщательно вытер руки о полу шинели».[232]

«В конце произведения Григорий отказывается от всей своей жизни, обрекает себя на тоску и страдания. Это тоска человека, смирившегося с поражением, тоска покорности судьбе».[233]

Кто же он, Григорий Мелехов, главный герой романа? Сам Шолохов отвечая на это вопрос, говорил: «Образ Григория – это обобщение исканий многих людей… образ мятущегося человека – правдоискателя… несущего в себе отблеск трагизма эпохи».[234] И права была Аксинья, когда в ответ на жалобу Мишатки, что ребята не хотят с ним играть, потому что он – сын бандита, говорит: «Никакой он не бандит твой отец. Он так… несчастный человек».[235]

Только эта женщина всегда понимала Григория. Их любовь – самая замечательная история любви в современной литературе. В этом чувстве раскрывается душевная тонкость, деликатность, страстность героя. Безоглядно отлается он любви к Аксинье, воспринимая это чувство как дар, как рок. Поначалу Григорий еще будет пытаться разорвать все связи, соединяющие его с этой женщиной, с неприсущей ему грубостью и резкостью скажет ей он известную поговорку. Но ни эти слова , ни молодая жена не смогут его оторвать от Аксиньи. Не будет он таить своих чувств ни ль Степана, ни от Натальи и на письмо отца ответит прямо: «Вы спрашивали, чтоб я прописал, буду я аль нет жить с Натальей, но я вам, батя, скажу, что отрезанную краюху не приклеишь».[236]

В этой ситуации основное в поведении Григория – глубина, страстность чувства. Но такая любовь несет людям больше душевных страданий, чем любовных радостей. Драматизм еще и том что любовь Мелехова к Аксинье – это причина страданий Натальи. Григорий отдает себе отчет в это, но уйти от Астаховой, избавить от мучений жену – на это он не способен. И не потому, что Мелехов – эгоист, просто он – «дитя природы», человек плоти и крови, инстинкта. Природное переплетается в нем с социальным, и для него такое решение немыслимо.

Аксинья манит его знакомым запахом пота, дурнопьяна, и даже ее измена не может вырвать любовь из его сердца. Он пытается забыться от терзаний и сомнений в вине и разгулье, но и это не помогает. После долгих войн, напрасных подвигов, крови этот человек понимает, что его опорой остается лишь давняя любовь. «Единственно, что оставалось ему в жизни, - это с новой и неуемной силой вспыхнувшая страсть к Аксинье. Одна она манила его к себе, как манит путника в знобящую черную, ночь, далекий трепетный огонек костра».[237]

Последняя попытка к счастью Аксиньи и Григория (бегство на Кубань) заканчивается смертью героини и черным диком солнца. «Как выжженная папами степь, черна стала жизнь Григория. Он лишился всего, что было дорого его сердцу. Остались только дети. Но сам он все еще судорожно цеплялся за землю, как будто на самом деле изломанная жизнь его представляла какую-то ценность для него и других».[238]

Сбылось то немногое, о чем бессонными ночами мечтал Григория. Он стоял у ворот родного дома, держал на руках сына. Это было все, что осталось у него в жизни.

«Автор оставляет героя на грани, черте между светом и тьмой, черным солнцем мертвых и холодным солнцем огромного сияющего мира.

Судьба казака, воина, проливающего свою и чужую кровь, мечущегося между двумя женщинами и разными лагерями – становится метафорой удела человеческого».[239]

III Заключение

Время вносит свои поправки в образ Шолохова – художника и человека, вносит оно изменения и в трактовку героев его произведения. Но какова бы ни была эпоха, ясно одно – «Тихий Дон» – это шедевр русской литературы.

А « .великие произведения обладают вечно неиссякаемой способностью удивительного обновления заключенного в нем смысла не только в не только перед каждым новым поколением читателей, но и перед каждым читателем в отдельности».[240]

Эта книга останется вечной и актуальной из-за правдивости Шолохова – писателя. Он был большим художником, чтобы пожертвовать действительностью ради идеологических соображений, Михаил Александрович выступает лишь как заинтересованный наблюдатель людей и событий. Но позиция автора видна через моральную оценку героев, которую он доносит посредством портретной характеристики, внутреннего монолога, диалога героев, косвенной, или несобственно-прямой речи, а чаще всего с помощью их поступков. Причем писатель всегда объективен. « .Его полная объективность – нечто несвойственное советскому писателю – напоминает раннего Чехова. Но Шолохов идет дальше . Стремление Чехова дать возможность персонажам говорить от своего имени не исключает права автора комментировать происходящее . Шолохов же как бы дает отчет о своих персонажах, никогда не отождествляет себя сними. Он избегает ассоциировать себя с их поступками или философским размышлениям по поводу их мыслей и переживаний . Он отступает от русского классического реализма назад в 18 век .»[241]