Символический образ поэта с замкнутым ртом у Маяковского трагичен и многозначен. Власть, превращая литературу в идеологическое оружие, в средство воздействия на массовое сознание, одурманивая его, не только пускала в ход запреты и страх, но и эксплуатировала веру, убеждения, готовность беззаветно служить революции, которые выразил Маяковский в своём стихотворении. Он имел в виду высший долг совести, года “голосует сердце” и поэт пишет “по мандату долга”. Но эпоха повернулась так, что стихотворение стало звучать как гимн несвободе, оправдание отказа от “творческой воли, тайной свободы”(А. Блок), его можно истолковать как недобровольное требование цензуры, идеологического контроля.

Блок в последнем своем стихотворении говорит, что только пушкинская идея “тайной свободы” может спасти поэзию, оказавшуюся поле революции ву новой и тяжелой ситуации:

Пушкин! Тайную свободу

Пели мы вослед тебе!

Дай нам руку в непогоду,

Помоги в немой борьбе!

Маяковский, утверждая новую роль нового поэта в новом обществе, считает необходимым для пользы дела революции отказаться от этой свободы. Но Маяковский, истинный, большой поэт, не мог существовать без творческой свободы, он не смог бы и не когда не стал бы выполнять заданий идеологического Госплана. Он издевался над такого рода руководством литературы:

Лицом к деревне

заданье дано, -

за гусли,

поэты - други!

Поймите ж -

лицо у мня

одно -

оно лицо, а не флюгер.

От поэта - приспособленца, поэта флюгера ничего, кроме халтуры, нельзя ждать. Маяковский с уничтожающей иронией писал, что “управление” литературой приведёт в конечном счете к ликвидации, упразднению поэзии:

В садах коммуны вспомнят о барде, -

Какие

птицы

зальются им?

Что,

будет

с веток

товарищ Вардин

рассвистывать

свои резолюции?

Трагическая суть противоречий Маяковского в том, что он призна классовые, революционные, а потом советские интересы за высшие, общечеловеческие, за “веление божие”. Вот что подталкивало руку поэта, когда “лира его издавала неверный звук”. Зловещий символ - поэт с замком на губах - и выразил то глубинное противоречие в душе и творчестве Маяковского, которое привело его к гибели. Во вступлении в поэму “Во весь голос”, где Маяковский с гордым вызовом заявил:

Я, ассенизатор

и водовоз,

революцией

мобилизованный и призванный, -

прозвучали трагические строки:

И мне агитпроп

в зубах навяз,

и мне бы

строчить

романсы на вас -

доходней оно и прелестней.

Но я

себя

смирял,

становясь

на горло

собственной песне.

Марина Цветаева написала об этом: “Никакой державный цензор так не расправлялся с Пушкиным, как Владимир Маяковский с самим собой . Маяковский . кончил сильнее, чем лирическим стихотворением - выстрелом. Двенадцать лет подряд человек Маяковский убивал в себе Маяковского-поэта, на тринадцатый поэт встал и человека убил .”

Система отторгала о себя всё то, что ей противоречило, ей были чужды и враждебны яркие индивидуальности, независимость, бунтарство, нелицеприятная правда. Этот конфликт с системой порой воспринимался как разрыв с эпохой. Есенину казалось, что он отстаёт от времени:

Какого ж я рожна

Орал в стихах, что я с народом дружен?

Моя поэзия здесь больше не нужна,

Да и, пожалуй, сам я тоже здесь не нужен.

Маяковскому тоже стало казаться, что он идет не в ногу со временем. Стихотворение “Домой” заканчивалось горькими строками:

Я хочу быть понят моей страной,

а не буду понят -

что ж?!

По родной стране

пройду стороной,

как проходит

косой дождь.

В одном из стихотворений, написанных Мариной Цветаевой после смерти Маяковского, в стихотворении с горьким рефреном “Негоже Сережа! Негоже Володя!”, она объединяет Маяковского с Есениным - для нее одинаков не только их уход из жизни, во многом общими считает она и причины такого ухода .

Маяковский по природе своей был трагическим поэтом, о смерти, о самоубийстве он писал начиная с юности.”Мотив самоубийства, совершенно чуждый футуристической и лефовской тематике, постоянно возвращается в творчестве Маяковского, - заметил Р.Якобсон в статье “О поколении, растратившем своих поэтов”. - Он примеривает к себе варианты самоубийства . В душе поэта взращена небывалая боль нынешнего времени”. Вертеровский мотив смерти, самоубийства звучит у Маяковского как вечный, общечеловеческий. Здесь он свободный поэт, нет у него никакой агитационной, дидактической, рациональной цели, он не связан ни групповыми обязательствами, ни полемикой. Стихи его глубоко лиричны, раскованны, в них он по-настоящему рассказывает “о времени и о себе”.

Внутренняя свобода, истинное вдохновение одушевляют стихи Маяковского о любви, о революции, о родине, о будущем, о поэзии. В этих стихах он большойпоэт, “великолепный маяк”, как сказал о нем Е.Замятин, в его творчестве слышен”грозный и оглушительныи” гул мощного исторического потока, который “всегда - о великом”.Ю.Тыньянов писал, что ”Маяковский сродни Державину. Геологические сдвиги 18 века ближе к нам, чем спокойная эволюция 19 века”. “Его митинговый, криковой стих” рассчитан”на площадной резонанс (как стих Державина был построен с расчетом на резонанс дворцовых зал)”. У Маяковского был такой мощный поэтический голос, потому что он с первых шагов в литературе ощущал себя выразителем чувств и дум многих : улицы, толпы, а после революции - массы.

В поэме “Облако в штанах” он обращался ко всем страдающим людям, к человечеству :

…Вам я

душу вытащу,

растопчу,

чтоб большая! -

и окровавленную дам, как знамя.

“Первый в мире поэт масс”, - сказала о Маяковском Марина Цветаева. И предрекла его поэзии долгую жизнь: “Эта вакансия: первого в мире поэта масс - так скоро не заполнится. И оборачиваться на Маяковского нам, а может быть, и нашим внукам, придется не назад, а вперёд”. Такой мощности голос у Маяковского, что, не напрягая его, он обращается к вселенной, мирозданию:

Ты посмотри, какая в мире тишь!

Ночь обложила небо звёздной данью.

В такие вот часы встаёшь и говоришь

векам, истории и мирозданию .

И этот поэт, говорящий от имени миллионов и обращающийся к миллионам, был органическим, естественным лириком. Даже поэмы его насквозь лиричны, по - существу, это развёрнутые лирические стихотворения. “Лирическая личность Маяковского грандиозна, и грандиозность становится господствующей чертой его стиля, - пишет Л. Гинзбург. - Гиперболы, контрасты, развёрнутые метафоры - естественное выражение огромной лирической личности”. Фантастический, фантасмагорический образ Маяковского выражает реальное, но напряженное до предела чувство. “Чувства Маяковского не гипербола, - утверждает Цветаева. - Маяковский в области чувствований, конечно, Гулливер среди лилипутов, совершенно таких же, только очень маленьких”.

Самые проникновенные строки Маяковского, трагический нерв его поэзии - в великой, опьяняющей мечте о будущем счастливом человечестве, которое искупит все сегодняшние грехи и преступления, о будущем, где бед и страданий не будет. В поэме “Про это” он обращается к учёному, который в далёком будущем сможет воскресить людей, подарить им новую, чистую, исполненную счастья жизнь: