Максимилиан Александрович Кириенко-Волошин родился 16мая 1877 г. В Киеве в дворянской семье. Детство своё провёл на юге России, юношеские годы - в Москве. Жил с матерью, женщиной волевой, широко образованной, имеющей непосредственное отношение к литературе (переводила Г. Гауптмана). Именно мать поэта, Елена Оттобальдовна, приобрела в Коктебеле небольшой участок, куда и переехала с сыном в 1883 г. Именно здесь и возникает тот самый коктебельский дом, раскрытый “навстречу всех дорог”, который приобретает столь широкую известность. Именно ему посвящено одно из лучших стихотворений М. Волошина – “Дом поэта”.

Окончив феодосийскую гимназию, Волошин поступает на юридический факультет Московского университета и попадает в бурлящий котёл студенческого свободомыслия. За “склонность к разного рода агитациям” и участие в “беспорядках” его отчисляют, и осенью 1899 г. Начинающий поэт и художник совершает своё первое заграничное путешествие. По настоянию матери Волошин подаёт прошение о повторном зачислении в университет, но за ним уже закрепилась репутация “неблагонадёжного”. Без каких-либо видимых оснований Волошин был задержан жандармами и две недели провёл в одиночке. Во избежание дальнейших неприятностей он принимает предложение знакомого инженера и выезжает на строительство Ташкентско-Оренбургской железной дороги. Средняя Азия, Восток, пустыня, “исступленно-синее” небо, осколки древних цивилизаций - всё это оставляет в душе поэта неизгладимый след…

Застывший зной. Устал верблюд.

Пески. Извивы жёлтых линий.

Миражи бледные встают –

Галлюцинации Пустыни.

И в них мерещатся зубцы

Старинных башен. Из тумана

Горят цветные изразцы

Дворцов и храмов Тамерлана.

И тени мёртвых городов

Уныло бродят по равнине

Неостывающих песков,

Как вечный бред больной Пустыни…

Пройдут годы, и поэт вновь вернётся к этим впечатлениям своей юности, отобразив их в глобальном историко-филосовском аспекте. Восток, Азия будут ассоциироваться у него с древом исторической памяти, пракультуры, от которого тянутся её европейские ответвления.

М. Волошина с ранних лет захватывает французская литература и живопись. Его влечёт Париж. Уже тогда, совсем молодым человеком, Волошин наметил для себя жизненную программу, в основе которой – стремление

Всё видеть, всё понять, всё знать, всё пережить,

Все формы, все цвета вобрать в себя глазами,

Пройти по всей земле горящими ступнями,

Всё воспринять и снова воплотить.

Поэт наслаждается атмосферой столицы Франции, вбирает в себя её непередаваемый дух, пишет стихи, которые вскоре составят прекрасный цикл “Париж” – своего рода объяснение в любви этому городу, ощущение слиянности с ним, элегическая песнь прощания с уходящей юностью.

О том, какое место занимали Париж, Франция в жизни поэта, можно прочесть в воспоминаниях о Волошине, написанных М. Цветаевой (“Живое о живом”): “Ни одного рассказа, кроме как из жизни французов – писателей или исторических лиц – никто из его уст тогда не слышал. Ссылка его была на Францию. Он так жил, головой, обёрнутой на Париж. Париж XII века или нашего нынешнего, Париж улиц и Париж времён был им равно исхожен. В каждом Париже он был дома и нигде, кроме Парижа, в тот час своей жизни и той частью своего существа, дома не был. Его ношение по Москве и Петербургу, его всеприсутствие и всеместность везде, где читались стихи и встречались умы, было только воссозданием Парижа…весь Париж со всей его, Парижа, вместимостью, был в него вмещён. (Вмещался ли в него весь Макс?)”

Как явствует из этого отрывка, Волошин частенько наведывается в Россию, но не только туда. “Годы странствий” – так называется первый цикл первого сборника стихотворений поэта. Этим же словосочетанием можно определить начальный этап его жизненного пути. “В эти годы я только впитывающая губка. Я – весь глаза, весь уши. Странствуя по странам, музеям, библиотекам: Рим, Испания, Корсика, Андорра, Лувр, Прадо, Ватикан…Национальная библиотека. Кроме техники слова овладеваю техникой кисти и карандаша”,- пишет художник в своей автобиографии (1925).

Один из приездов в Россию оказывается для поэта особенно памятным и горьким: он становится свидетелем расстрела мирного шествия 9 января 1905 г. Свои впечатления от этого жуткого зрелища Волошин отразил в статье “Кровавая неделя в Санкт-Петербурге”. Больше всего потрясло его то, что стреляли по безоружным людям, женщинам и детям, по иконам. Тема исторического возмездия, народного возмущения овладевает его творческим воображением.

Народу русскому я скорбный Ангел Мщенья!

Я в раны чёрные – в распаханную новь

Кидаю семена. Прошли века терпенья,

И голос мой – набат. Хоругвь моя, как кровь.

С 1906 по 1916 г. М. Волошин живёт в России - Москве и Петербурге, летние месяцы проводит в Коктебеле, ощущая своё духовное родство с “землёй, насыщенной эллинизмом и развалинами Генуэзских и Венецианских башен”. Начинает строиться Дом поэта, приют его творческого вдохновения, своеобразная Мекка для многочисленных служителей искусства и литературы. С 1909 г. Частым гостем поэта становиться А.Н. Толстой, а с1911г. – М.И. Цветаева. В 1912 г. Здесь снимает дачу К.А. Тренев. В 10915 г. в Коктебеле появляется О.Э. Мандельштам, а в августе 1917 – Максим Горький.

Когда начинается первая мировая война, М. Волошин едет в Швейцарию, в Дорнах, где представители разных стран, объединившиеся вокруг Рудольфа Штейнера, начали строительство Иоаннова здания (Гетеанума) – антропософского храма, символизирующего единение религий и наций. Помимо Волошина русские писатели были представлены А. Белым и О. Форш.

Как ратник ополчения второго разряда М. Волошин подлежал призыву. Не желая именоваться ни дизертиром, ни эмигрантом, поэт весной 1916 г. возвращается в Россию. Он официально обращается к министру с отказом от военной службы и выражает готовность понести за это любое наказание.

С этого момента Волошин уже никогда не покидает родину. Мучительно трудно, крайне противоречиво воспринимает Октябрьскую революцию и гражданскую войну. В печати одна за другой появляются три его книги: “Иверни” (1918), “ Верхарн (Судьба. Творчество. Переводы.)”(1919), “Демоны глухонемые” (1919).

До недавнего времени о позднем творчестве М. Волошина говорить не приходилось. Для большинства читателей он оставался камерным поэтом, символистом или вообще декадентом – таким, например, каким его изобразил его А. Толстой в романе “ Две жизни” (1911). Когда же – для многих неожиданно – в эпоху революции и гражданской войны раздался новый голос поэта (как сам он писал, “голос вопиющего в пустыне”), от Волошина отгородились, выпустив в него предварительно заряд тенденциозной критики. Страшная правда насыщенного трагическими катаклизмами времени, яростный свет волошинского гуманизма ослепляли, отпугивали, мешали объективной оценке его стихов. Особенно досталось поэту от критиков в журнале “ На посту”. Некий Д. Таль озаглавил свою статью “Контрреволюция в стихах Волошина” (1923).