В «новом обществе» действуют алогичные законы: восемь комнат в- квартире ученого рассматриваются как покушение на свободу; в домкоме вместо того, чтобы заниматься практическими делами, распевают хоровые песни; нищета и разруха воспринимаются как начало «новой эры». Характерно, что рукопись, сохранившаяся в архиве Н. С. Ансарстого, озаглавлена «Собачье счастье. Чудовищная история». Э. Проффер предполагает, что Булгаков «изменил название, когда кто-то сказал ему, что оно уже было использовано Куприным в рассказе о собаках, представляющим собой прозрачную аллегорию». Вероятно, первоначальное название иронически перефразировало название дешевой колбасы «собачья радость». В повести неоднократно обыгрывается этот мотив — удовлетворения минимальных потребностей. Бездомный пес рад самой маленькой косточке. За кусок колбасы он готов лизать Филиппу Филипповичу ноги. А попав в теплый дом, где его постоянно кормят, он «размышляет» о том, что вытащил «самый главный, счастливый собачий билет». Это животное довольствование малым, заурядное «счастье» ассоциируется в повести не только с Шариковым, но и с жизнью людей в начале 20-х годов, которые стали привыкать жить в нетопленных квартирах, питаться гнилой солониной в Советах нормального питания, получать гроши и не удивляться отсутствию электричества. Профессор Преображенский категорически отрицает такую систему: «Если я, вместо того, чтобы оперировать, каждый вечер начну у себя в квартире петь хором, у меня настанет разруха . Двум богам нельзя служить! Невозможно в одно и то же время подметать трамвайные пути и устраивать судьбы каких-то испанских оборванцев!»

Новая система уничтожает в человеке личностное, индивидуальное начало. Принцип равенства сводится к лозунгу: «Все поделить». Между членами домкома не ощущается даже внешнего различия—все выглядят одинаково до такой степени, что Преображенский вынужден одному из них задать вопрос: «Вы мужчина или женщина?», на что ему отвечают: «Какая разница, товарищ?».

Председатель домового комитета Швондер ведет борьбу за революционный порядок и справедливость. Жильцы дома должны Пользоваться одинаковыми благами. Каким бы ни был гениальным ученым профессор Преображенский, нечего ему занимать семь комнат. Обедать он может в спальне, делать операции — в смотровой, где режет кроликов. Швондер хотел бы уравнять его с Шариковым, человеком вполне пролетарского вида.

Новый строй стремится из старого «человеческого материала» создать нового, человека. Пародией на нового человека является образ Шарикова. Важное место а повести занимает мотив телесного преображения: хорошая собака Шарик превращается в плохого человека Шарикова. Показать переход живого существа из одного состояния в другое помогает, прием вербальной трансформации.

В повествовательной структуре повести «Собачье сердце» образ рассказчика непостоянен. Повествование, ведется то от имени Шарика-собаки (до операции), то доктора Борменталя (записи в дневнике, наблюдения за изменением состояния Шарика после операции), то профессора Преображенского, то Швондера, то Шарикова-человека. Автор старается занять позицию «беспристрастного» комментатора событий, его голос иногда сливается с голосом Преображенского, Борменталя и даже с голосом Шарика-собаки, поскольку в начале повести дается не столько повествование собаки, сколько как бы под видом собаки.

Рассмотрим, как раскрываются образы Шарика и Шарикова. До Булгакова животные в качестве рассказчиков фигурировали во многих произведениях мировой литературы — от Аристофана и Апулея до Гофмана и Кафки. Этот прием отстранения использовали Ф. Достоевский, Л. Толстой,

Н. Лесков, А. Куприн и другие русские писатели. Однако Булгаков, пожалуй, впервые как бы стирает грань между жизнью собаки и жизнью человека в советской России 20-х годов. Это «уравнивание» ощущается с первых страниц повести: «Что они там вытворяют в нормальном питании, — размышляет Шарик, — ведь уму собачьему непостижимо! Они же, мерзавцы, из вонючей солонины щи варят, а те, бедняги, ничего и не знают. Бегут, жрут, лакают. Иная машинисточка получает по девятому разряду четыре с половиной червонца . Ей и на кинематограф не хватает . Дрожит, морщится, а лопает . Жаль мне ее, жаль Но самого себя мне еще больше жаль (6). Как видим, голос Шарикова-собаки вполне «разумен», нормален. Его высказывания «по-человечески» рациональны, в них есть определенная логика:. «Показался гражданин. Именно гражданин, а не товарищ, и даже — вернее всего — господин. - Ближе —яснее — господин. Вы думаете я сужу по пальто? Вздор. Пальто теперь очень многие из пролетариев носят. А вот по глазам —тут уж и вблизи и издали не спутаешь . Все видно —у кого великая сушь в душе, кто ни за что ни про что не может ткнуть носком сапога в ребра, а кто сам всякого боится».

Когда Шарик становится человеком, его первые фразы представляют собой бессвязные непристойности, обрывки разговоров. Примечательно первое слово Шарикова — «Абыр-валг», то есть название «Главрыба», перевернутое наоборот. Сознание Шарикова также представляет собой перевернутое восприятие мира. Не случайно поэтому описание операции Булгаков сопровождает фразой: «Весь мир перевернулся дном кверху».

Несмотря на то, что Шарик превратился в человека, его речь напоминает скорее лай собаки. Постепенно его голос становится все больше похожим на человеческий. Но поскольку собаке были пересажены органы типичного пролетария Клима Чугункина, речь Шарикова после операции изобилует вульгаризмами и жаргонными словечками. Профессор пытается воспитать Шарикова, причем категорически отрицательно относится ко всякому насилию: «Террором ничего нельзя поделать с животным, на какой бы ступени развития оно ни стояло». Однако все попытки привить Шарикову элементарные культурные привычки встречают сопротивление с его стороны. В процесс воспитания вмешивается Швондер, который не отягощает Шарикова никакими культурными программами, за исключением революционной — кто был ничем, тот станет всем. Шариков усваивает это очень быстро. В его речи появились советские штампы, политическая лексика, лозунги: «Я не господин, господа все в Париже»; «А то пишут, пишут . конгресс, немцы какие-то . голова пухнет. Взять все да и поделить»; «Энгельса приказал своей социалприслужнице Зинаиде Прокофьевне Буниной спалить в печке, как явный меньшевик». Кульминацией повести становится получение Шариковым прописки, должности, а затем и его доносительство на профессора Преображенского. Трагический пафос повести сосредоточен в словах Преображенского: «Весь ужас в том, что у него уже не собачье, а именно человеческое сердце. И самое паршивое из всех, которые существуют в природе". Название повести «Собачье сердце» отражает стремление писателя заглянуть в глубины человеческой души, выявить духовные метаморфозы личности в условиях нового времени.

Прием вербальной трансформации помогает раскрыть главную тему произведения — изображение нравственной и социальной трансформации человека и общества. Эта тема не получила бы такого широкого социального звучания, если бы у Шарикова не было многочисленных двойников. Швондер, «товарищи из домнома» являются как бы реальным отражением Шарикова.