Содержание:

1. Введение

2. Основная часть

2.1. Твардовский лирик (общая характеристика творчества поэта 60х годов.)

2.2. Связь времен (характерная черта общества позднего Твардовского)

2.3. Стиль Твардовского, совершенство и простата

2.4. Неизбежности смерти, философские рассуждения

3. Заключение

4. Список литературы

1. Введение

Цельная личность поэта, мудрого и гражданский зрелого, беспощадного к себе, гневного и неукротимого, нежного и усталого, встает за каждым маленьким шедевром поздней лирики А. Т. Твардовского.

Для любителей «поверять алгеброй гармонией» она представит немалые затруднения: столько написано им за последние годы стихотворений, не укладывающихся ни на одну из привычных полочек. Где у него грань между лирикой философской и гражданской, пейзажной и политической? Ее почти, а порой и вовсе нет. Но все стихи последнего десятилетия – свидетельство того, что Твардовский – лирик поднялся до самых вершин поэзии.

Иногда те или иные картины природы вызывают у поэта по ассоциаций восполнения далекого детства, воскрешают в памяти давние события, их зрительную и звуковую окраску. И тогда «шум сонливый и неусыпный полевой», «невнятный говор или гомон в вершинах сосен вековых» –

…эти памятные шумы –

Иной порой, в краю другом, -

Как будто отзвук давней думы,

Мне в шуме слышались морском.

Этот «отзвук давней думы», постоянное ощущение «связи времен» чрезвычайно характерен для позднего Твардовского. Это неотъемлемое свойство его натуры, свойство, которое окрасило все его творчество, особенно сильно – в послевоенное время. Даже такое, казалось бы, ультрасовременное творение рук человеческих, как скоростной воздушный многоместный лайнер, который «тянул в пустыне поднебесной свою тяжелую страну», и то по каким – то ассоциациям вызывает у поэта «отзвук» тех времен, когда он еще «ребенком малым» увидел Днепр и вместе с отцом, конем и возом взобрался на паром.

И, как канат на переправе,

Брунжала басом та струна.

Чем вызвано это неожиданное сравнение – чисто ли звуковым сходством или, может быть, тем, что когда-нибудь и над днепровским паромом небо «синело кой-где в разрывах облаков»? Об этом мог бы сказать лишь сам Твардовский.

Вновь и вновь вспоминает поэт свою юность, свое детство, с высоты прожитых лет всматривается в прошлое:

… И жаворонок, сверлящий небо

В трепещущей голубизне,

Себе и миру на потребу

Оповещает о весне.

Все, как тогда. И колокольня

Вдали обозначает даль,

Окрест лежащую раздельно…

«Все, как тогда»… Но не он ли сказал: «Все та же, та же, да другая и даль, и близь, и все вокруг»? Внешне все то же: и голубое небо весеннее, и песнь жаворонка, и неоглядные дали.

И только нету сумки школьной,

Да мне сапог почти не жаль –

Не то, что прежних, береженых,

Уже чиненных не впервой,

Моих заветных сапожонок,

Водой губимых снеговой.

Оказывается, изменился сам автор. Сейчас, в его годы, ему «сапог почти не жаль» – жаль утраченных навек детства и юности. Но какая бы ни была грусть и жалость, поэта бесстрашно приближается к своей последней черте, более того, он обрел на склоне лет высшую мудрость, которой щедро делится с читателем. Как никогда, зорко отличает он теперь подлинные ценности от мнимых, иллюзий – то реальности.

С тропы своей ни в чем не соступая,

Не отступая – быть самим собой.

Так со своей управится судьбой,

Чтоб в ней себя нашла судьба любая

И чью-то душу отпустила боль.

Даже в самом сознаний неизбежности смерти Твардовский, как это ни парадоксально, видит ничем не заменимое благо, потому что, надейся человек на бессмертие, он не в состояний был бы оценить прелесть жизни, а значит, лишился бы единственного источника творческих сил:

Не знаю, как горел бы жар

Моей привязанности кровной,

Когда бы я не подлежал,

Как все, отставке безусловной.

Тогда откуда бы взялись

В душе, вовек не омраченной,

Та жизни выстраданной сласть,

Та вера, воля, страсть и власть,

Что стоит мук и смерти черной!

Правда, это было написано в 1957 году, когда поэту до «отставки безусловной» оставалось еще 14 лет. Но и во всей последующей лирике мы не найдем не только опровержения этой мысли, но даже и малейшей поправки.

«Вера, воля, страсть и власть»…

Вера в свои силы, в могущество народа, в человечество.

Воля к победе над строкой. Не остывающая страсть гражданина – борца. Власть над своими минутными слабостями, над усталостью, старческими недругами. Конечно, лучше, если бы их не было.

Как пот,

остывает горячего лета усталость

Ах, добрая осень,

такую бы добрую старость:

Чтоб вовсе она

не казалась досрочной, случайной,

И все завершалось,

как нынешний год урожайный;

Чтоб малые только

ее возвещали недуги

И шла бы она

под уклон безо всякой натуги.

Вся эта благостная картина мыслима, однако, только в сослагательном наклонений. Тешить себя подобными иллюзиями – значит, расслабляться, не быть готовым выдержать новые испытания. И автор завершает начатое строками горькой и мужественной правды:

Но только в забвены

тревоги и боли насущной

Доступны утехи

и этой мечты простодушной.

Готовясь к «отставке безусловной», Твардовский сумел преодолеть и собственное искушение заново «отредактировать» свой творческий путь, дабы остаться в восприятии потолков во всем блеске своего таланта и дабы каждое, даже юношеское, стихотворение представляло собой верх совершенства. В 1965 году, перебирая старые рукописи, поэт поймал себя на том, что на какое-то время его внимание приковал «чернил давнишних блеклый цвет и разный почерк разных лет». Но, отметив про себя, как, менялись с годами, почерк становился все неразборчивее и, наконец, сделался таким, что «строки не разобрать последней», Твардовский с убийственной самоиронией заключил:

Да есть ли толк и разбирать,

Листая старую тетрадь

С тем безысходным напряжением,

С каким мы в зеркале хотим

Сроднится как-то со своим

Непоправимым отраженным?

Прошло три года. Еще три осталось прожить. Может быть, стоит вернутся к старым тетрадям, подвергнуть их последней, ювелирной отделке? Нет.

Допустим, ты свое уже оттопал

И позади – остался твой предел,

Но при тебе и разум твой, и опыт,

И некий срок еще для сдачи дел

Отпущен – до погрузки и отправки.

Ты можешь на листах ушедших лет

Внести еще какие-то поправки,

Чертой ревнивой обводя свой след;

Самозащите доверяясь шаткой,

Невольно прихорашивать итог…

Но вдруг подумать:

Нет, спасибо в шапку,

От этой сласти береги нас бог.

Нет, лучше рухнуть нам на полдороге,

Коль не по силам новый был маршрут.

Без нас отлично подведут итоги

И, может, меньше нашего наврут.

2. Основная часть.

2.1. Твардовский лирик (общая характеристика творчества поэта 60-х годов.)