«— Куда ты идешь и зачем? — закричал он на него строго.— Него .— но в это время, совсем вплоть подойдя к солдату, он заметил, что правая рука его была за обшлагом и в крови выше локтя.

— Ранен, ваше благородие!

— Чем ранен?

— Сюда-то, должно, пулей,— сказал солдат, указывая на руку,— а уже здесь не могу знать, чем голову-то прошибло,— и он, нагнув ее, показал окровавленные слипшиеся волосы на затылке.

— А ружье другое чье?

— Стуцер французский, ваше благородие, отнял; да я бы не пошел, кабы не евтого солдатика проводить, а то упадет неравно .»Тут даже князю Гальцину стало стыдно. Впрочем, стыд его мучил недолго: уже на следующий день, гуляя по бульвару, он хвастал своим «участием в деле» .

Третий из «Севастопольских рассказов» — «Севастополь в ав­густе 1855 года» — посвящен последнему периоду обороны. Снова перед читателем будничный и тем более страшный лик войны, голодные солдаты и матросы, измученные нечеловеческой жизнью на бастионах офицеры, а подальше от боевых действий — воры-интенданты с очень воинственной внешностью.

Из отдельных лиц, помыслов, судеб складывается образ ге­роического города, израненного, разрушенного, но не сдавшегося.

Работа над жизненным материалом, связанным с трагичес­кими событиями в истории народа, побудила молодого писателя определить свою художественную позицию. Рассказ «Севастополь в мае» Толстой заканчивает словами: «Герой же моей повести, которого я люблю всеми силами души, которого старался вос­произвести во всей красоте его и который всегда был, есть и будет прекрасен,— правда».

Последний севастопольский рассказ был дописан в Петербур­ге, куда Толстой приехал в конце 1855 года уже прославленным писателем.

Идейные искания Толстого в конце 50-х —60-х годах.

Общест­венный подъем, наступивший в России после Крымской войны и смерти Николая I, участие самого Толстого в исторических событиях, наблюдения над жизнью солдат, над жизнью народа — все это вызывало у молодого писателя раздумья о судьбах закрепощенной страны.

Толстой отчетливо видит, «что главное зло заключается в самом жалком, бедственном положении мужиков». Все его по­мыслы о том, как спасти народ от обнищания, от гибели физи­ческой и нравственной.

Духовно близок Толстому герой его рассказа «Утро помещика» (1856) —Дмитрий Нехлюдов. Молодой барин считает, что его призвание — «желать делать добро и любить его». Он решил посвятить свою жизнь благородной цели: избавить крестьян от бедности, «дать довольство, передать им образование . исправить их пороки, порожденные невежеством, суеверием, развить их нравственно, заставить полюбить добро .» Но эта высокая цель оказывается недостижимой. Нищета народная столь без-

гранична, что путем частной благотворительности ее невозможно преодолеть.

Обходя своих крепостных, Нехлюдов видит покосившиеся полу­сгнившие избенки, изможденных женщин, худосочных детишек. И самое страшное заключается в том, что крестьяне привыкли к бедности, равнодушно относятся к ней. Некоторые из них махнули на все рукой и предпочитают ничего не делать. Тупая покорность или глухое отчаяние, пьянство, семейные распри — вот что удручает восторженного юношу. Он убеждается в том, что между ним и его крестьянами стоит какая-то глухая стена: ему не верят, не понимают, чего он хочет. Подозрительность, отчуждение разрушают все его начинания. Богатый мужик скры­вает от барина, что у него есть деньги; обнищавший многосе­мейный крестьянин предпочитает ютиться в полуразвалившейся избенке, нежели переехать в выстроенный помещиком каменный дом.

Больше года бился Нехлюдов, но его благие стремления завершились полным крахом. «Разве богаче стали мои мужи­ки?» — размышляет юноша, и чувство стыда и бессилия охваты­вает его.

Писатель обнажил ту пропасть, которая разделяет помещика и его крепостных. Рассказ убеждал читателя в невозможности хоть как-то улучшить жизнь крестьян в условиях крепостниче­ского строя.Но какой же путь спасет народ от обнищания и вымирания? Как исправить главное зло русской жизни, с которым тщетно пытался справиться добрый и самоотверженный Нехлюдов? Пи­сатель, способный, по словам Чернышевского, переселяться в душу крестьянина и солдата, стоял за немедленную ликвидацию кре­постного права, но только не революционным путем. Он ясно видел нарастание крестьянской революции, с глубоким сочув­ствием к народу и с тревогой за судьбу дворянства говорил о необходимости уничтожить рабство в России, но единственным путем переустройства общества считал нравственное совершен­ствование людей. Поэтому Толстой, бесстрашный обличитель, гневно сказавший правду о тщеславии и бесчеловечности пра­вящих кругов, о нищете и бесправии крестьянства, писал Некра­сову, что быть «возмущенным, желчным, злым» скверно, и про­поведовал теорию всеобщей любви.

Противоречивость общественной и литературной позиции Тол­стого, разрыв его с «Современником», с одной стороны, разоча­рование в либеральных иллюзиях, с другой стороны,— все это вызвало глубокий кризис в сознании писателя. Во второй поло­вине 50-х годов творческая активность его ослабевает.

В 1857 году Толстой совершил заграничное путешествие во Францию, Швейцарию, Италию, Германию. Впечатления, полу­ченные за рубежом, вызвали у него разочарование в буржуаз­ной демократии, морали, цивилизации . В швейцарском городе Люцерне Толстой видел, как «перед отелем, в котором останавли­ваются самые богатые люди, странствующий нищий певец в продолжении получаса пел песни и играл на гитаре. Около ста человек слушали его. Певец три раза просил всех дать ему что-нибудь. Ни один человек не дал ему ничего, и многие смеялись над ним».

Этот эпизод положен в основу рассказа «Люцерн». С негодо­ванием обличает Толстой бесчеловечность так называемого «ци­вилизованного» общества.

Но обличительной силе рассказа противостоит обращение Толстого к «непогрешимому руководителю» — «всемирному ду­ху», к тому, кто все видит, все знает и, быть может, сделал нищего певца без гроша в кармане счастливее его богатых оскорбителей.

Произведения Толстого конца 50-х годов — рассказы «Аль­берт», «Три смерти», роман «Семейное счастье» — были довольно холодно встречены. Они не свидетельствовали об упадке таланта писателя, но ясно указывали на то, что он находился на пере­путье.

Толстой готов перечеркнуть все, что вышло из-под его пера,

он сомневается в общественной значимости своего литературного труда. Но писатель не мог не искать иных форм общественной деятельности. В течение 1859—1862 годов Толстой открывает в Ясной Поляне и ее окрестностях 21 школу для крестьянских детей. Педагогической работой он занимается увлеченно. «Я чув­ствую себя таким довольным и счастливым, как никогда,— пи­шет он,— и только оттого, что работаю с утра до вечера, и ра­бота та самая, которую я люблю». Народное образование, на­ходящееся не в руках правительства, а в руках честных, просве­щенных людей, писатель считает важнейшим средством совер­шенствования общественного устройства. Стремясь глубоко овла­деть школьным делом, Толстой изучал его постановку в России и за границей.