Писатель стремится «подтянуть» повествователя «Романтиков» к трагическим и героическим фигурам. Для этого оказывается необходимым резко поделить мир на две неравные части, воздвигнув между ними будто бы непроходимую преграду, по одну сторону которой - гении, по другую - обыватели. Любимые персонажи писателя особо отмечены необыкновенными, исключительными качествами. Если это журналисты, то это фанатики, «приговоренные к перу». Если моряки, то каждый из них обязательно человек либо феноменальной памяти («Слава капитана Миронова»), либо редкого, необыкновенного мужества и благородства («Рапорт капитана Хагера»), либо небывало богатого жизненного опыта и затейливой выдумки. Это эксцентрики, подобные капитану Кравченко в «Блистающих облаках» (1928) да и самому Батурину (там же) с его богемным существованием, неопределенностью занятий, странными, «гриновскими» снами. Таковы же действующие лица «Романтиков» - молодой писатель Максимов и группа его друзей. Откровенно противопоставившие себя устойчивому «мещанскому» прозябанию, они горды своей причастностью к высоким материям искусства, довольны неустроенностью и «скитальчеством» (излюбленное слово раннего Паустовского), попытками «создать свой мир - необычный и чуждый всему окружающему - царапающемуся, жалкому и смешно неразумному». С закрытыми глазами идут они мимо скучной для них реальности, и ничто не прикрепляет их к эпохе. Их беседы и споры отвлеченно литературны, их порывы неопределенны, их творчество дается ценою лишений, несчастий, разбитых жизней и смертей. Иным - согласно традиционным романтическим представлениям - оно быть не может. Оттого-то Максимов так жаждет потрясений, почти радуется им: «Часто я спрашиваю себя - достаточно ли я страдал, чтобы быть писателем»,- рассуждает он сам с собою. Оттого безрадостна любовь Наташи, нелепа гибель художника Винклера, так странно сталкиваются судьбы двух героинь, влюбленных в Максимова.

Типу романтического героя соответствует и тип романтической героини. Галерею женских образов Паустовского начинают Хатидже и Наташа. Одна - мягкая и всепрощающая, сдержанная и целомудренная; другая - порывистая, увлекающаяся, страстная, но обе женственны, обаятельны и равно прекрасны. Обаяние, простота, одухотворенность - непременные качества романтизированного женского образа Паустовского, которому он остался верен на протяжении всего своего творчества.

Сравнительно небольшому количеству бытовых женских образов - натруженных и несчастных «баб», горемычных беженок трудных военных лет и разрухи, «замученных проституток» (см. «Романтики»), какой-нибудь «бестолковой и скупой старухи» «в старой паневе, с жилистыми сизыми ногами, измазанными грязью, с бабьими непонятными слезами на глазах» - сопутствует в творчестве писателя образ Женщины с большой буквы, всегда поставленной на некоторое возвышение. Она чиста даже в пороке (Валя в «Блистающих облаках») а неизменно прекрасна даже в болезни и смерти (Христя и Анфиса в «Золотой розе»). Ее обязательные внешние признаки: бледное, как бы от скрытого волнения, лицо, золотистые легкие волосы, неожиданно темнеющие глаза, девичье стройное тело и тонкие руки. Она вносит в жизнь «легкий, приятный беспорядок», подобно Мари в «Северной повести», она прихотлива, беспечна, порою взбалмошна, с точки зрения скучной добропорядочности и мещанской респектабельности, - как поэтичная певунья «тетя Надя» в книге «Далекие годы». Она не может быть некрасива и непоэтична, потому что автор всегда смотрит на нее глазами влюбленного, и всякая хоть сколько-нибудь снижающая подробность уже отвергается, ибо не отвечает принципам изображения и авторского видения героини.

Романтически-приподнятые женские образы Паустовского могут варьироваться, но у всех у них есть одно высшее назначение - одаривать ожиданием счастья, облагораживать обаянием улыбки, голоса, самого присутствия, благоуханием юности, неизвестности и тайны. Поэтому и любовь, изображаемая Паустовским, - обычно еще не самая любовь, а только ее зарождение, ее предчувствие.

Она появляется незаметно, внезапно и навсегда, ее робкое мерцание озаряет все вокруг особым, немного фантастическим, чудесным светом («Снег» и «Бриз», 1944, «Дождливый рассвет», 1945).

Поэтому и сама женщина, какую бы видимость реальности ни придавал ей автор впоследствии (ср. Невская в «Колхиде», 1934),- всегда, хоть немного, та «бабочка с острова Борнео», неуловимую прелесть которой - неуловимую, быть может, оттого, что она лишена четко очерченной индивидуальности и бытовой характеристики, - так хорошо почувствовал и запомнил Паустовский - гимназист и с таким изяществом и тактом нарисовал потом Паустовский - художник (см. главу «Вода из реки Лимпопо» в первой книге «Повести о жизни»).

В лучших произведениях позднего периода Константин Паустовский остался приверженцем лирико-романтического отношения действительности. В «Повести о лесах» (1948), «Дыме отечества» (М., 1964; написано в 1944 г.), «Золотой розе» и «Повести о жизни» художественный метод Паустовского окончательно определился и остался в основном неизменным.

Настоящее и прошлое нашей действительности, полной борьбы, самоотверженности, а иногда - трагизма и лишений, писатель рассматривает теперь преимущественно с точки зрения тех ее элементов, которые принадлежат миру желаемого будущего.

Нравственно-философская основа миросозерцания писателя - вечное «непокорство» идеала, требующего реализации в изменчивом и конфликтном земном бытии. Здесь и его сила, и его слабость.

Слабость - в том, что как только он покидает почву воображаемого и желанного, так все подвохи «суровой правды жизни» становятся у него на пути, как зло, избежать которого куда легче, нежели одолеть. Сила - в неутомимости призыва к человеку и человечности.

Романтический ключ сообщает прозе Паустовского характерные для нее легкость и яркость. Она отталкивается от повседневной «деловитости», она не может поступиться своей праздничностью, которую автор стремится донести до читателя в чистом, нерасплесканном виде.

Писатель уводит нас в простор полей, продутых свежим ветром, в сумрак влажных, тенистых лесов Мещоры. Его мир - это жизнь, какой она бывает, какой может быть и более всего - какой быть должна. Это храм невраждебной природы, искусства и красоты, где мирно и дружелюбно соседствуют века, народы, культура, где каждая травинка растет для умножения прекрасного.

Закономерно, что новое мироощущение в основном формируется у Паустовского ближе ко второй половине 30-х годов. Он не был одинок в разведке своей темы: она рождена самой обстановкой в литературе и жизни страны тех лет - настроением бодрости и уверенности в будущем, сознанием неизбежного торжества, полной и окончательной победы социализма.

В рассказах и повестях Паустовского человек раскрывается преимущественно в сфере эмоциональной и выступает не в его производственном, профессиональном, собственно «общественном» качестве, но, напротив, предстает в своих «личных» отношениях с миром. Именно они становятся предметом художественного анализа писателя, через них он исследует и утверждает закономерности нового общества.