и как некое чудо, творческое откровение, которое содержит в себе нечто новое, оригинальное и потому недоступное рациональной рефлексии" [6]. Каждое художественное произведение при всей его самостоятельности связано со многими другими перекличкой мыслей, чувств, художественными ассоциациями. Так и стихотворение "Бесы" соприкасается с целым рядом пушкинских произведений, объединенных общей темой русской зимы; в них прослеживается не только общность мотивов, но и схожие образы, порой даже прямые реминисценции. Сюжетную роль в цикле играет тема дороги. Сначала - метафорическая дорога в "Телеге жизни" (1823г.). Затем развитие идет от "путника запоздалого" в "Зимнем вечере" (1825 г.) до большой, тряской, нескончаемой дороги в "Дорожных жалобах" (1829 г.); от кружащегося снега, глухой пустоты, скучного, утомительного звона колокольчика в "Зимней дороге" (1826 г.) до вьюги, мрачных туч, а также - до задорного путешествия по родным местам в "Зимнем утре" (1829г.). Тема дороги у поэта всегда связана с темой конечной цели - дома, прибежища, очага и покоя (везде встречаем камин или печь, тепло). Присутствует здесь и тема женщины - хранительницы домашнего очага, источника и предмета любви. И непременно - образ родины, ее природы, ее песен, поэзии и прозы ее жизни. Зима предстает как некая "специфически национальная черта русской природы" [4, 475], она находится в гармонии с русским национальным характером. Все "зимние" стихотворения Пушкина отличаются ярко выраженным национально-русским колоритом. Всеми своими темами цикл устремляется к "Бесам". Здесь дорога приводит к похоронному пению духов, сменившему русские песни няни и ямщика. Есть здесь и путник, но нет окошка, куда можно было бы постучать: "Хоть убей, следа не видно ." [1, 1, 475]. "Бесы" - стихотворение многоплановое. На первом плане - реально-бытовая картина: путник, застигнутый метелью в "чистом поле", его грустно-тревожные думы и чувства. Перед читателем возникает образ русской зимы с ее грозной метелью и тревогами путешествия по летучим снегам, по занесенным дорогам. Подчеркивается характерно русские черты быта и жизни - тут и ямщик со своей речью, своей оценкой событий, и звенящий под дугой колокольчик, и дорожные верстовые столбы . Точные слова, передающие чувства путника и рисующие картины зимней вьюги, обретают и символическую значимость. "Бесы" с их гармоническим построением (первые четыре стиха равномерно, через каждые две строфы, проходящие через все стихотворение; многочисленные словесные повторы, создающие особую музыкальную атмосферу; предельно динамические ритмы; четырехстопный хорей) представляют превосходный образец поэзии, которая сама по себе является музыкой. Стихотворение захватывает и поэзией мысли, мысли выстраданной, напряженной, ищущей. "Бесы"; имеют сюжет, развитие которого как бы делит рассказ о путешествии на три части. В первой, относительно спокойной, смысловое ударение падает на слова "еду, еду". Во второй части возникают и осложняют движение кибитки препятствия, бытовой рассказ о зимнем путешествии приобретает философский, символический смысл, усиливается тревога. Кульминацией рассказа здесь является: "Кони стали!". Человек оказывается бессильным перед лицом стихии, ему не совладать с ее слепой и жестокой силой. На первый план выдвигаются "кони". Третья часть дает разрешение конфликта: "Кони снова понеслися! ". Символика и здесь удваивает смысл, дает бытовое и философское решение ситуации: "путник и метель". "Бесы" сложились в условиях последекабрьского тупика. "Русская зима, которая обернулась непроглядной вьюгой, занесла не только все пути, но и все следы к ним" [4, 479]. Отсюда тема безвыходности, которая пронизывает все стихотворение. В нем "мрачное, безотрадное созерцание получает своего рода космический размах, приобретает характер некоего всеохватывающего философского символа . Все сущее предстает как некий вихрь мировой бессмыслицы" [4, 479]. Сами злые духи, сбивающие с пути проезжающих, не рады успеху своей бесовской игры. Кружащиеся в "беспредельной вышине", уносимые этим вихрем неизвестно зачем и куда, они сами "жалобно поют", плачут и страдают. Именно их жалобный визг и вой сообщает концовке стихотворения особые "надрывные" интонации, подобных которым мы не встретим ни в каком другом стихотворении Пушкина. Первоначальный вариант заглавия стихотворения - "Шалость". Но получилось совсем не то, чего хотелось вначале. Получились стихи об ужасе неизвестности: "Кто их знает? Пень или волк?". Бесы предвещают беду. "Неведомость" и безликость этой беды и есть самое страшное. Обратимся к "Словарю живого великорусского языка" В.И.Даля: "Бес - злобное, бесплотное существо, злой дух, демон, черт . Бесовщина - наваждение, бред наяву, видения (ср.: "что там в поле?"), призраки, явления // неистовство всякого рода (ср.: "вьюга злится . плачет"), бешеные, неистовые прогулки (ср.: "закружились бесы разны") . Беситься - гневаться, сердиться, лютить, выходить из себя (ср.: "дует, плюет на меня") // шалить, дурить (ср.: "в поле бес нас водит"),резвиться без меры (ср.: "да кружит по сторонам" ) // сходить с ума, быть больным, одержимым бесом" [7]. Налицо глубокое понимание, тонкое чувствование Пушкиным народной поэтики и гениальное воплощение ее в своих произведениях. На другой день после "Бесов" появилась "Элегия", где отражена попытка поэта преодолеть власть темных сил над своей судьбой. Исследуя и дальше творчество Пушкина, мы увидим, как борьба этих двух мотивов - свободной жизни и подчиненности злому року - перерастет в еще более глобальную коллизию - в борьбу жизни и смерти. Пушкин не хочет умирать; в страданиях и постоянных размышлениях он видит полноту жизни, которая отождествлялась для него со свободой. Его влекло к действию и борьбе, однако: "сулит мне труд и горе грядущего волнуемое море" [1, 1, 477]. Его не покидает уверенность в предстоящих бедствиях. Ощущается усталость от противоречий жизни. Будучи в трагическом, неразрешимом противоречии с самим собою, поэт ищет покоя, мира, убежища от бесов. "Художник, по природе своей страстно современный, в творчестве он стремился найти какую-то область тишины и спокойной несовременности, куда можно было бы удалиться, как в глухую деревню, - убежать, чтобы отдышаться. "Ух! кабы мне удрать на чистый воздух!" [11, 2З6]. Областью "чистого воздуха" стали для него сказки. Завершив в "Бесах" тему дороги и дома, замкнув первый круг поисков покоя и прибежища, Пушкин немедленно начинает новый круг. И "Бесы" оказались прологом к его сказкам. Первоначальный замысел "Шалости" воскресает в "Сказке о попе и работнике его Балде". Через неделю после надрывавшего сердце стихотворения снова возникают бесы, - но какие! Старый облезлый мужик с рогами, вылезающий из моря, и маленький сопливенький бесенок. "Ярмарочная комедия тяжбы Балды с этой потешной компанией есть пародия трагедии "Бесов", заклятье смехом" [11, 237]. В сказке "Золотой петушок" встречаем также "бесовскую" неясность, сочетание непроницаемости тайны с прозаической достоверностью. Пушкин уходит от своей