Безусловно, пленительными, естественными и в высшей степени поэтическими являются в «Евгении Онегине» и сцены Татьяны с няней, которую поэт, конечно же, списал с Арины Родионовны, и описание дворового мальчика с Жучкой в ко­ляске, и знаменитая «Песня девушек», которую должны петь крестьянки, чтобы не есть господской ягоды. Но народность романа не в этих превосходных сценах, или, во всяком случае не только в них, но прежде всего в изображении мыслящего человека и его среды.

В том-то и состояла гениальная «находка» поэта, что героем своего произведения он сделал не купеческого сынка и не потенциального бунтаря типа Чацкого, а светского человека, в котором автора привлекали типично русские черты: «мечтам невольная преданность, не подражательная странность и резкий охлажденный ум». Только такой герой и мог держать автора в плену все долгие годы работы над романом. И, конечно, Татьяна Ларина, «русская душою», «милый идеал» Пушкина. Показательно, однако, что и Татьяна, как Онегин, не сливается со средой скотининых, пустяковых и прочих соседей, ещё ярче оттеняющих самобытность любимой героини Пушкина.

«Собранье пестрых глав», как насмешливо писал сам автор о своем романе, стало первым истинно национальным русским романом, «в котором отразился век и современный человек изображен довольно верно».