Интеллигенция… Что это такое? На этот вопрос пытались ответить многие. До сих пор философы, ученые, писатели не могут прийти к какому-либо единственному определению этого слова. По моему мнению, данное обстоятельство есть следствие наличия разнообразных теорий, концепций, мнений по поводу данного понятия. Если заглянуть в энциклопедический словарь, можно увидеть там следующее определение: ИНТЕЛЛИГЕНЦИЯ (от лат. intelligens — понимающий, мыслящий, разумный), общественный слой людей, профессионально занимающихся умственным, преимущественно сложным, творческим трудом, развитием и распространением культуры. Понятию интеллигенция придают нередко и моральный смысл, считая ее воплощением высокой нравственности и демократизма. На Западе более распространен термин “интеллектуалы”, употребляемый и как синоним интеллигенции. Интеллигенция неоднородна по своему составу. Предпосылкой появления интеллигенции было разделение труда на умственный и физический. Зародившись в античных и средневековых обществах, получила значительное развитие в индустриальном и постиндустриальном обществах.[1]

Термин “интеллигенция” был введен писателем Петром Дмитриевичем Боборыкиным (1836-1921) в 1866 году и из русского перешел в другие языки. Это было подмечено в свое время П.И.Сакулиным, и с его легкой руки данная точка зрения представляется чуть ли не бесспорной для тех, кто исходит из наличия самого специфического явления – русская интеллигенция. Противники же такого подхода считают, что нет такого оригинального явления, сосредоточивают свое внимание не на самом явлении, его содержательном исполнении, а на понятии этимологическом. П.Д. Боборыкин и не претендовал на авторство самого слова, как и на открытии феномена “интеллигенции”. Он говорил об особенностях российской, русской интеллигенции, видя их в этической стороне дела.

Это одно из излюбленнейших понятий в русских спорах, а употребляется весьма по-разному. При нечеткости термина многое обесценивается в выводах. Авторы “Вех” определяли интеллигенцию не по степени и не по роду образованности, а по идеологии – как некий новый орден безрелигиозно-гуманистический. Они очевидно не относили к интеллигенции инженеров и ученых математических и технических циклов, и интеллигенцию военную, и духовенство. И сама интеллигенция того времени, собственно интеллигенция (гуманистическая, общественная, революционная) тоже не относила к себе всех их. Более того, в “Вехах” подразумевается и позднее укореняется, что крупнейшие русские писатели и философы – Достоевский, Толстой, Вл. Соловьев, тоже не принадлежали к интеллигенции! Этимологическое определение, приведенное мною выше, охватило бы во многом иной класс людей, чем те, кто в России рубежа двух веков присвоил себе это звание и в этом качестве рассмотрен в “Вехах”.

В 20-х годы вокруг русского философа А.А.Мейера в Петрограде был организован кружок “вторичан”, получивший потом название “Воскресение”. Главным для “вторичан” была интеллектуальная свобода – свобода от требований властей, времени, материальной выгоды, от сторонних взглядов. Интеллектуальная свобода определяла собой мировоззренческое поведение таких людей, как сам А.А.Мейер и окружавшие его: К.А.Половцев, С.А.Аскольдов-Алексеев, Г.Федотов, Н.П.Анциферов, М.В.Юдина, Н.И.Конрад, Н.С.Петров-Водкин, Л.А.Орбели, Н.В.Пигулевская и другие.

Г.Федотов остроумно предлагал считать интеллигенцией специфическую группу, ”объединяемую идейностью своих задач и беспочвенностью своих идей”.

В.Даль определял интеллигенцию как ”образованную, умственно развитую часть жителей”, но он отмечал, что ”для нравственного образования у нас нет слова” - для того просвещения, которое образует и ум и сердце”.

Были попытки строить определение интеллигенции на самодвижущей творческой силе, даже вопреки внешним обстоятельствам, на неподражетельности образа мысли, на самостоятельной душевной жизни. Во всех этих помыслах высшая затрудненность не в формировании определения и не в характеристике реально существующих общественных групп, а в разности желаний: кого мы хотели бы видеть под этим именем интеллигенции.

Н.А.Бердяев предлагал определение: интеллигенция как совокупность духовно-избранных людей страны. То есть духовная элита, а не социальный слой. Он считал, что именно верховенство совести – доминирующая черта в нашей интеллигенции, что “русская интеллигенция есть совсем особое, лишь в России существующее, духовно-социальное образование”. Но он же отмечал и такие характерные русские черты, как “раскол, отщепенчество, скитальчество, невозможность примирения с настоящим, устремленность к грядущему, к лучшей, более справедливой жизни…”[2] Н.Бердяев исходил из того, что для интеллигенции характерны и рефлексия, и стремление к переделке общества исходя подчас из умозрительных концепций, и некритическое отношение к западным теориям, и настроенность на радикалистские по своему характеру действия. Корни формирования особого российского типа интеллигенции лежали по Бердяеву, в самой нашей истории. Он писал, что культурные, несущие правды люди, составляли единицы в российском дворянстве и их первые попытки “на путях просвещения, а не революции”, были пресечены императорской властью.[3]

В.Ф.Кормер также писал об уникальности феномена, видел ее в том, что русская интеллигенция одержима “некой нравственной рефлексией, ориентированной на преодоление глубокого внутреннего разлада, возникшего между ними и их собственной нацией, меж ними и их же собственным государством. В этом смысле интеллигенции не существовало нигде, ни в одной стране, никогда…4

Формирование и эволюция феномена интеллигенции проходила в нашей истории под сильнейшим воздействием дискуссий в среде самой думающей части общества. В центре споров стояла проблема: что же такое интеллигенция – социально-экономическая или социально-этическая категория? С учетом акцентов, расставления сил в этих дискуссиях определялись линии поведения власти по отношению к интеллигенции, интеллигенции по отношению к власти, государству. А отношения, складывавшиеся между интеллигенцией и властью, сначала привели к расколу интеллигенции, а затем стали определять вес, значение, место в жизни общества, в политике государства двух расколовшихся ветвей русской интеллигенции – культурнической и социальной.

Д.С.Лихачев определяет понятие интеллигенции как чисто русское и содержание его преимущественно ассоциативно-эмоциональное. По его мнению, интеллигент – представитель профессии, связанной с умственным трудом (например, врач, ученый, художник, писатель), и человек, обладающий “умственной порядочностью”. Его смущает понятие “творческая интеллигенция”, - точно какая-то часть интеллигенции может быть “нетворческой”. Все интеллигенты в той или иной мере “творят” а с другой стороны, человек пишущий, преподающий, творящий произведения искусства, но делающий это по заказу, по заданию в духе требований партии, государства, или какого-либо заказчика с “идеологическим уклоном”, с его точки зрения, никак не интеллигент, а наемник. Лихачев считает, что ученые не всегда бывают интеллигентны. Не интеллигентны они тогда, когда, слишком замыкаясь в своей специальности, забывают о том, кто и как может воспользоваться плодами их труда. И тогда, подчиняя все интересы своей специальности, они жертвуют интересами людей, или культурными ценностями. К интеллигенции принадлежат только люди свободные в своих убеждениях, не зависящие от принуждений экономических, партийных, государственных, не подчиняющиеся идеологическим обязательствам. Основной принцип интеллигентности – интеллектуальная свобода, свобода как нравственная категория. Не свободен интеллигентный человек только от своей совести и от своей мысли, а кроме этого можно быть и несвободным от раз и навсегда принятых принципов. Это касается людей “с лобной психикой”, Достоевских “людей в мундирах”. Человек должен иметь право менять свои убеждения по серьезным причинам нравственного порядка. Если он меняет убеждения по соображениям выгодности, - это высшая безнравственность. Если интеллигентный человек приходит к другим мыслям, чувствуя свою неправоту, особенно в вопросах, связанных с моралью это его не может уронить.5 По мнению Лихачева, интеллигентность в России – это, прежде всего ”независимость мысли при европейском образовании”. Должное внимание в своих работах он отдает и такому качеству, как совестливость. Он определяет, что совесть – не только ангел-хранитель человеческой чести, это рулевой его свободы, она заботится о том, чтобы свобода не превращалась в произвол, но указывала человеку его настоящую дорогу в закутанных обстоятельствах жизни, особенно современной.