Мир Византии, мир христианства, стран Кавказа, привнес на Русь новый строительный опыт и традиции: Русь воспри­няла сооружение своих церквей по образу крестово-купольного храма греков: квадрат, расчлененный четырьмя столба­ми, составляет его основу; примыкающие к подкупольному пространству прямоугольные ячейки образуют архитектур­ный крест. Но этот образец греческие мастера, прибывшие на Русь, начиная со времени Владимира, а также работаю­щие с ними русские умельцы, применяли к традициям русской деревянной архитектуры, привычной для русского глаза. Если первые русские храмы, в том числе Десятинная церковь, в конце Х в. были выстроены греческими мастерами в строгом соответствии с византийскими традициями, то Софийский собор в Киеве отразил сочетание славянских и византийских традиций: на основу крестово-купольного храма были поставлены тринадцать веселых глав нового храма. Эта ступенчатая пирамида Софийского собора воскресила стиль русского деревянного зодчества.

Софийский собор, созданный в пору утверждения и возвышения Руси при Ярославе Мудром, показал, что строительство — это тоже политика. Этим храмом Русь бросила вызов Византии, ее признанной святыне — Константине польскому Софийскому собору. В XI в. выросли Софийские соборы в других крупных центрах Руси — Новгороде, Полоцке, и каждый из них претендовал на свой, независимый от Киева престиж, как и Чернигов, где был сооружен монументальный Спасо-Преображенский собор. По всей Руси были построены монументальные многокупольные храмы с толстыми стенами, маленькими оконцами, свидетельства мощи и красоты.

Большого расцвета архитектура достигла в годы правления Андрея Боголюбского во Владимире-на-Клязьме. С его именем связаны постройка Успенского собора во Владимире красиво расположенного на крутом берегу Клязьмы, белокаменного дворца в селе Боголюбове, «Золотых ворот» во Владимире — мощного белокаменного куба, увенчанного златоглавой церковью. При нем же было создано чудо русской архитектуры — храм Покрова на Нерли. Князь построил эту церковь неподалеку от своих палат после кончины любимого сына Изяслава. Эта небольшая однокупольная церковь стала поэмойиз камня, в которой гармонично сочетаются скромная красота природы, тихая грусть, просветленная созерцатель­ность архитектурных линий.

Древнерусское искусство — живопись, скульптура, му­зыка — с принятием христианства также пережило ощути­мые перемены. Языческая Русь знала все эти виды искусства, но в чисто языческом, народном выражении. Древние резчи­ки по дереву, камнерезы создавали деревянные и каменные скульптуры языческих богов, духов. Живописцы разрисовы­вали стены языческих капищ, делали эскизы магических ма­сок, которые затем изготовлялись ремесленниками; музыкан­ты, играя на струнных и духовых деревянных инструментах, увеселяли племенных вождей, развлекали простой народ.

Христианская церковь внесла в эти виды искусства со­вершенно иное содержание. Церковное искусство подчинено высшей цели — воспеть христианского Бога, подвиги апо­столов, святых, деятелей церкви. Если в языческом искусст­ве «плоть» торжествовала над «духом» и утверждалось все земное, олицетворяющее природу, то церковное искусство воспевало победу «духа» над плотью, утверждало высокие подвиги человеческой души ради нравственных принципов христианства. В византийском искусстве, считавшемся в те времена самым совершенным в мире, это нашло выражение в том, что там и живопись, и музыка, и искусство ваяния создавались в основном по церковным канонам, где отсека­лось все, что противоречило высшим христианским принци­пам. Аскетизм и строгость в живописи (иконопись, мозаика, фреска), возвышенность, «божественность» греческих цер­ковных молитв и песнопений, сам храм, становящийся мес­том молитвенного общения людей, — все это было свойствен­но византийскому искусству. Если та или иная религиозная, богословская тема была в христианстве раз и навсегда строго установлена, то и ее выражение в искусстве, по мнению ви­зантийцев, должно было выражать эту идею лишь раз и на­всегда установленным образом; художник становился лишь послушным исполнителем канонов, которые диктовала цер­ковь.

И вот перенесенное на русскую почву каноническое по содержанию, блестящее по своему исполнению искусство Византии столкнулось с языческим мировосприятием вос­точных славян, с их радостным культом природы — солнца, весны, света, с их вполне земными представлениями о добре и зле, о грехах и добродетелях. С первых же лет византий­ское церковное искусство на Руси испытало на себе всю мощь русской народной культуры и народных эстетических представлений.

Выше уже шла речь о том, что однокупольный византий­ский храм на Руси XI в. преобразовался в многокупольную пирамиду, основу которой составляло русское деревянное зодчество. То же произошло и с живописью. Уже в XI в. строгая аскетическая манера византийской иконописи пре­вращалась под кистью русских художников в портреты, близкие к натуре, хотя русские иконы и несли в себе все черты условного иконописного лика. В это время прославился Печерский монах-живописец Алимпий. Про Алимпия рассказывали, что иконописание было главным средством его существования. Но заработанное он тратил весьма своеобразно: на одну часть покупал все, что было необходимо для его ремесла, другую отдавал беднякам, а третью жертвовал в Печерский монастырь.

Наряду с иконописью развивалась фресковая живопись мозаика. Фрески Софийского собора в Киеве показывают манеру письма здешних греческих и русских мастеров, и приверженность к человеческому теплу, цельности и простоте На стенах собора мы видим и изображения святых, и семью Ярослава Мудрого, и изображение русских скоморохов, животных. Прекрасная иконописная, фресковая, мозаичная живопись наполняла и другие храмы Киева. Известны своей большой художественной силой мозаики Михайловского Златоверхого монастыря с их изображением апостолов, свя­тых, которые потеряли свою византийскую суровость; лики их стали более мягкими, округлыми.

Позднее складывалась новгородская школа живописи. Ее характерными чертами стали ясность идеи, реальность изо­бражения, доступность. От XII в. до нас дошли замечатель­ные творения новгородских живописцев: икона «Ангел Зла­тые власы», где при всей византийской условности облика Ангела чувствуется трепетная и красивая человеческая ду­ша. Или икона «Спас Нерукотворный» (также XII в.), на которой Христос со своим выразительным изломом бровей предстает грозным, все понимающим судьей человеческого рода. В иконе «Успение Богородицы» в лицах апостолов за­печатлена вся скорбь утраты. И таких шедевров Новгород­ская земля дала немало.

Широкое распространение иконописной, фресковой жи­вописи было характерно и для Чернигова, Ростова, Суздаля, позднее Владимира-на- Клязьме, где замечательные фрески, изображающие «Страшный суд», украшали Дмитриевский собор.

В начале XIII в. прославилась ярославская школа иконо­писи. В монастырях и церквах Ярославля было написано не­мало превосходных иконописных произведений. Особенно известна среди них так называемая «Ярославская Оранта», изображавшая Богородицу. Ее прообразом стало мозаичное изображение Богородицы в Софийском соборе в Киеве рабо­ты греческих мастеров, запечатлевших суровую властную женщину, простирающую руки над человечеством. Ярослав­ские же искусники сделали облик Богородицы теплее, чело­вечнее. Это прежде всего мать-заступница, несущая людям помощь и сострадание. Византийцы видели Богородицу по-своему, русские живописцы — по-своему.