ВВЕДЕНИЕ

Война „красных и белых", регулярной Красной армии и регулярных белых армий была лишь частью гражданской войны. Второй ее частью была война крестьянская. История России знает большие крестьянские войны: в 17-м веке — восстание Степана Разина и в 18-м - восстание Емельяна Пугачева. Крестьянская воина 20-го века значительно превосходила их по географическому размаху, по числу участников. Декрет о земле, принятый 25 октября 1917 года дал крестьянам то, чего они хотели. Земли оказалось гораздо меньше, чем мечталось. Но помещичье землевладение было ликвидирован и для крестьян революция кончилась, едва начавшись. То, что для большевиков было началом, для крестьян было завершением.

Конфликт стал неизбежным: захватившая власть в стране партия пролетариата требовала от крестьян хлеба и солдат для революции, в которой они больше не нуждались.

Крестьянская война

Летом 1918 года вспыхивают восстания во многих городах. Против большевиков выступают не только представители „бывших", но и рабочие — наиболее сознательные отряды рабочего класса: железнодорожники, типографы, металлурги. Широкий размах при­нимают, в частности, антибольшевистские выступления в одном из крупнейших промышленных центров России - на Урале. „Левые эсеры, - признает советский историк, — подняли против нас отста­лую часть рабочих Кушвинского, Рудянского, Шайтанского, Югов-ского, Сеткинского, Каспийского и других заводов". В Ижевске в конце мая 1918 года во время выборов в советы большевики получили лишь 22 мандата из 170. Как обычно в таких случаях, они „в знак протеста" вышли из совета и объявили его „антисоветским". В августе в Ижевске вспыхивает восстание. „Непосредственным по­водом восстания явилось ухудшение продовольственного положения в городе и некоторые неправильные действия отдельных руководителей советских и партийных органов"

Глав­ная, однако, причина, по мнению советского историка, — социальная. „Большая часть ижевских рабочих, как известно, была заражена мелкобуржуазной психологией". К восставшим ижевским ра­бочим присоединились и рабочие соседнего Боткинского завода. Вос­ставшие рабочие создали „Ижевскую народную армию", насчиты­вавшую более 30 тысяч человек. Разбитые в стодневных боях под Ижевском и Боткинском, народноармейцы ушли вместе с семьями на восток и стали одной из наиболее боеспособных частей армии Колчака.

«Мелкобуржуазная психология", которой были „заражены" вое­вавшие против большевиков рабочие, выражалась в том, что они не "отели голодать, не хотели терпеть самоуправства „отдельных руководителей", не соглашались на лишение прав, которыми они пользовались До революции, не соглашались жить после революции хуже, ем до прихода к власти пролетарской партии. "Мелкобуржуазная психология" крестьян выражалась в их желании свободно обрабатывать землю, свободно пользоваться ее плодами, в нежелании идти вновь на войну. „ . Землю отдали, а хлеб до последнего зерна отбираете: да подавись ты сам такой землей! Мужику от земли один горизонт остается", - заявляет коммунисту Дванову мужик в завоеванной деревне. А в ответ на объяснение, что отбираемый хлеб нужен революции, крестьянин резонно возражает: «Дурень ты, народ ведь умирает - кому ж твоя революция останется».

Объектом кровавого спора крестьян с большевиками была не только продразверстка. Крестьяне верили, что революция принесла им свободу. Идея свободы, воспринятой, как воля-вольная, вско­лыхнула крестьянскую Россию. Советы воспринимались, как форма самоуправления, как ликвидация тяжкой, городской власти. Деревня хочет существовать без города. Город объявляет ей войну. Для сбора продразверстки создается продармия. Применяются жесточайшие меры для подавления недовольства. „Чтобы сломить сопротивление кулачества, диктатура пролетариата применила чрезвычайные сред­ства борьбы — отдачу под суд, ревтрибуналы, тюремное заключение, конфискацию имущества, заложничество и даже расстрел на месте в случае вооруженного сопротивления," - так характеризует советский историк положение в советской республике после введе­ния в 1918 году продразверстки.

Каждое выступление против советской власти, каждое выражение недовольства политикой большевиков объявляется делом „кула­ков", „сопротивлением кулачества". Понятие „кулак" никогда не было определено точно. Предполагаемое количество „кулаков" в русской деревне в период революции и гражданской войны варьи­руется в зависимости от времени написания исторического ис­следования, от времени произнесения речи. В 1924 году историк кон­статирует: „В наших условиях только с натяжкой можно признать наличие кулацких хозяйств в количестве 2-3 на 100, да и эти хозяй­ства еще недостаточно определили свои функции кулацких хозяйств". В 1964 году историк заявляет, что „кулаки составляли 15%всех крестьянских дворов". В августе 1918 года Ленин опре­делил число „кулацких хозяйств" в 2 миллиона, а в апреле 1920 го­да, на Девятом съезде, он говорил уже о ,.миллионе" хозяйств, за­нимающихся в деревне , .эксплуатацией чужого труда". Цифра эта была ничтожной в стране с населением (1920 год) в 130,5 миллиона человек, из которых в деревне жило 110,8 миллиона.

Поскольку формула „кулак — это враг" смысла не имела, ибо понятие оставалось неопределенным и даже официальная числен­ность ничтожной, формула переворачивалась и звучала: „враг — это кулак".

Первая волна крестьянских восстаний заливает страну в 1918 го­ду. По официальным данным ВЧК с июля по ноябрь 1918 года в советской республике вспыхнуло 108 „кулацких мятежей". За весь 1918 год „только в 20 губерниях Центральной России вспыхнуло 245 крупных антисоветских мятежей".

М. И. Калинин, председатель ВЦИК, выполнявший роль пред­ставителя крестьянства в лоне пролетарской партии, утверждал в мае 1919 года: „Я считаю, что крестьяне могут волноваться только по недоразумению, потому что лучшей власти, чем Советская власть, для крестьян не придумать". Крестьяне, однако, без особого труда придумывали для себя власть гораздо лучше. Власть лучше была дляних прежде всего — власть без коммунистов. Крестьянские восстания редко имели политические программы, если не считать требований ликвидации продразверстки, изгнания коммунистов из советов, прекращения коммунистического террора. В одном из самых волнующих документов эпохи, в письме командующего казачьим корпусом Красной армии Филиппа Миронова Ленину, датированном 31 июля 1919 года, изложены главные претензии в первую очередь казачества, но и русского крестьянства вообще. Филипп Миронов прежде всего возражает — от имени крестьянства — против немедленного прыжка в коммунизм, против насильственного объединения в коммуны. „Я думаю, — пишет он, — что коммунисти­ческий режим - длинный и терпеливый процесс, дело сердца, а не насилия". Миронов резко протестует против чудовищной жесто­кости, сопровождавшей установление советской власти: „ . мне не хватает ни времени, ни бумаги, чтобы рассказать Вам, Владимир Ильич, об ужасах „строительства коммунизма" в Донской области. В других сельских местностях не лучше". Филипп Миронов протестует против того, что он называет .дьявольским планом истребле­ния казаков, после которых, конечно, придет очередь среднего крестьянства". Командующий казачьим корпусом выражает надежду, что при всей своей кровожадности коммунисты все же не смогут расстрелять всей России, но предупреждает Ленина, что, если поли­тика коммунистической партии не изменится, придется перестать воевать с Красновым и начать драться с коммунистами. Филипп Миронов, подполковник царской армии, перешедший на сторону большевиков сразу же после Октябрьского переворота, один из прославленных красных командиров, был убит в Бутырской тюрьме 1921 году.