Парк был обнесен оградой из туфа, а к подножию паркового фасада дворцового флигеля был пристроен фонтан "Рушник", питавший систему каскадов. По заказу Лазарева архитектор Антонио Порта перестроил дворец. Вместе с ним работали архитекторы Ю. М. Фельтен, С. П. Берников, Л. Руска, Е. Т. Соколов.

С небольшими изменениями Ропшинский дворец сохранился до наших дней в том виде, какой он получил после перестройки в конце XVIII века.

Двухэтажное здание на высокой террасе и гранитном цоколе обращено в парк портиком. Глубокая аркада на рустованных столбах и стилобате несет портик коринфского ордера с фронтоном. Здание венчает ротонда с колоннадой дорического ордера.

Простота и строгость свойственны противоположному дворцовому фасаду. По всей его длине расположены большие одинаковые прямоугольные окна с сандриками. Венчающий карниз сильно вынесен вперед. Центральная часть фасада подчеркнута рустовкой и фронтоном с полуциркульным окном.

К основному двухэтажному корпусу примыкают под прямым углом два одноэтажных флигеля для гостей. Флигели декорированы выступающими пилястрами и фронтонами по торцам.

Чрезвычайно проста, но выразительна была отделка интерьеров. Среди них примечателен центральный парадный зал. На стенах бледно-розового цвета выделялись стройные каннелированные пилястры, над входами размещались нарядные лепные украшения – десюдепорты – с аллегорическими фигурами, олицетворявшими виды искусства. Цилиндрический потолок был украшен кессонами, орнаментами и розетками.

Тонкий вкус проявился в исполнении многочисленных изразцовых каминов в разных залах дворца, в литых решетках лестниц и других деталях, выполненных безвестными крепостными мастерами.

ОРАНИЕНБАУМ

По завоевании побережья Финского залива от шведов Петр Великий почти все лучшие земли роздал своим приближенным. Любимец его - князь Александр Данилович Меншиков получил самую большую часть всей завоеванной земли; в эту часть входили два города – Ямбург и Копорье и множество мыз, в числе которых одна небольшая финская деревушка напротив Кронштадта, на берегу Финского залива при реке Карости (по-фински означает "слободка"). Возвышенное положение, на котором стояла деревушка, понравилось Меншикову, и в 1714 году он здесь заложил загородный дом, развел при нем большой сад с фонтанами, водопадами, оранжереями, зверинцем, назвав усадьбу Ораниенбаумом (оранжевое, т.е. апельсиновое дерево). Есть предание о том, что при первом прибытии сюда русских было найдено оранжевое дерево.

Дворец Меншикова стоял на возвышенной террасе, каменные палаты князя состояли из главного корпуса и двух павильонов, соединенных с ним крутыми полукруглыми колоннадами. По другим рассказам, павильонов не было; в одном из павильонов была домовая церковь, другой носил название Японской залы. Зала, по некоторым сведениям, построена в 1756 году, а церковь, как утверждают еще позже. Сам же дворец построен в 1710-1727 гг. архитекторами Д.-М. Фонтана и Г.-И. Шеделем. Позднее в 1728-1743 его частично перестроили М. Г. Земцов, И. А. Мордвинов, П. М. Еропкин, И. К. Коробов. Внизу лежали болота, поросшие ольхой и камышом, сообщения с морем не было, низменный, болотистый, покрытый высокой травой берег тянулся на версту.

Для устранения этого неудобства Меншиков прорыл канал к морю. Существует предание, что как заложение усадьбы, так и прорытие канала было сделано князем по просьбе Екатерины I. Император Петр Великий, любя морские прогулки, часто в небольшом судне пускался в Кронштадт в бурную погоду; расстояние последнего от Петербурга неблизкое. Государыня, имея в виду опасность от таких частых прогулок, упросила Меншикова построить дом на пути к Кронштадту, зная, что Петр непременно будет заезжать к своему любимцу и от него уже будет возвращаться берегом на лошадях.

Канал, по преданию, сделан в три дня, в работах участвовало более девяти тысяч крепостных крестьян Меншикова. Когда государь по нему проехал, то сказал: "Дело знатное, хотя, должно быть, немного и коштовато". По преданию, ижорский князь не любил скупиться, когда дело требовало издержек. Император сам не любил роскоши, но любил блеск и пышность у других и поощрял эту страсть.

В частной жизни своей царь был образец строжайшей умеренности, одежда его обыкновенно была самая простая: летом кафтан из толстого сукна, темного цвета, фабрики купца Серикова, тафтяной камзол, цветные шерстяные чулки, башмаки на толстых подошвах и высоких каблуках с медными или стальными пряжками, на голове треугольная поярковая шляпа или черный бархатный картуз. Зимою тот же наряд, но вместо бархатного картуза носил он шапку из калмыцких барашков; вместо суконного кафтана надевал другой, из красной материи, передние полы этого кафтана были подбиты соболями, а спинка и рукава – беличьим мехом; вместо сапог носил мехом вверх мягкие, шитые из северного оленя ичиги.

Царь неохотно менял свой костюм и даже в бытность свою в Париже при пышном дворе молодого Людовика XV не изменил наряда. Петр, приехав туда, заказал себе только новый парадный парик, и когда ему принесли его, то он обрезал парик наполовину, по мерке своего старого. Наряд Петра после его отъезда из Парижа вошел у парижан в моду под названием "habit du tzar" или "habit du farouche" ("Платье царя"; "платье дикаря"). Государь любил одеваться парадно только при спусках кораблей. На этих торжествах царь был в богатом, шитом золотом адмиральском мундире и в андреевской ленте. Когда в день коронации Екатерины, она поднесла царю голубой гродетуровый кафтан, шитый серебром, царь взял его в руку и слегка тряхнул им, отчего несколько канители осыпалось на пол.

- Смотри, Катенька, - сказал он ей, указывая на упавшие блестки, - слуга сметет это вместе с сором, а ведь здесь с лишком дневное жалованье солдата.

Петр ездил летом в длинной одноколке, выкрашенной в красную краску, на низких колесах, парою. Зимой – в санях в одну лошадь, с двумя денщиками. Ел царь очень мало и не был разборчив на пищу. Любимые блюда его были: каша, щи, студень, ветчина, жареная утка, молодой редис. Петр не терпел многочисленной прислуги, лакеев он называл шпионами, которые худо слышат, еще хуже пересказывают. Царь говорил Ивану Неплюеву, определяя его во флот:

- Трудиться надобно, братец, я и царь ваш, а у меня на руках мозоли! Кто из вас хочет быть первым, тот будь всем слуга!

Действительно, Петр Великий был для всех слуга, для самого последнего из подданных: он тонет – сам царь бросается в пучину его спасать; у него болит зуб – царь сам выдергивает его и лечит. Петр Великий не терпел церемониальных приемов и возложил на Меншикова угощение вельмож своих и министров иностранных.

Такие обеды Меншикова в торжественные дни состояли из двухсот кушаньев, которые приготовлялись лучшими французскими поварами и подавались на золотом сервизе. Меншиков имел своих камергеров, камер-юнкеров и пажей из дворян, последние числились в гвардии сержантами. Меншиков ездил в городе с необыкновенной пышностью, в золотой карете, сделанной наподобие веера, на низких колесах, с золотыми гербами на дверцах и большою короною на империале, запряженной шестью лошадьми. Сбруя их состояла из малинового бархата с золотыми и серебряными украшениями. Впереди шли скороходы и лакеи в богатых ливреях, потом ехали музыканты и пажи верхами в синих суконных и бархатных кафтанах с золотыми позументами по швам; у кареты шли шесть камер-юнкеров, из которых один держался за ручку дверец; отрядом драгун заключалось княжеское шествие.