Вопрос о полномочиях Цезаря, т. е. вопрос о провин­циях, продолжал оставаться в центре борьбы.Так во вся­ком случае писал Цицерону, который в это время нахо­дился в качестве наместника в Киликии, один из его кор­респондентов и бывших учеников — М. Целий Руф. Он со­общал также, что Помпеи в согласии с сенатом прилагал все старания добиться отъезда Цезаря из его провинции в середине ноября. Курион сопротивлялся этому, сенат­ское «болото», как обычно, колебалось. Помпеи называл Куриона подстрекателем раздоров, тот в свою очередь резко выступал против него на народных сходках, доказы­вая, что решения, принятые во время второго консульства Помпея, и создали ту ситуацию, против которой теперь сам Помпеи пытается бороться. В этой словесной вой­не Помпеи терпел явный урон и дошел до того, что стал брать специальные уроки красноречия. Однако вскоре наступила временная разрядка — весной Помпеи уехал в Неаполь, где он неожиданно и довольно тяжело заболел.

Эта болезнь, имела не менее неожиданные, даже ро­ковые последствия, причем отнюдь не физического, но скорее морального порядка. Дело в том, что жители Неа­поля, когда Помпеи выздоровел, организовали в честь этого события благодарственное празднование. Их приме­ру последовали сначала соседние города и общины, затем празднества распространились по всей Италии. Не только селения, но и дороги были забиты народом, принимавшим участие в пирах и жертвоприношениях. Помпея при его возвращении в Рим многие встречали, украсив себя венками.

8 и 9 января происходят заседания сената за чертой города, дабы дать возможность принять в них участие Помпею. В результате всех этих заседаний, решений и выска­зываний ситуация становится предельно ясной, во всяком случае для Цезаря. 12 (или 13) января он собирает сход­ку солдат 13-го легиона, единственного из его легионов, который находился с ним вместе по эту сторону Альп. В своей, как всегда, искусно построенной речи Цезарь прежде всего сетует на то, что его враги совратили Пом­пея, к которому он всегда был дружески расположен, всячески помогая ему в достижении почестей и высокого положения в государстве. Но еще, пожалуй, огорчитель­нее тот факт, что путем насилия попраны права трибунской интерцессии, права, оставленные неприкосновенными даже Суллой. Объявлено чрезвычайное положение, т. е. римский народ призван к оружию. Поэтому он просит вои­нов защитить от врагов доброе имя и честь полководца, под водительством которого они в течение десяти лет одержали столько блестящих побед во славу родины. Речь произвела должное действие: солдаты единодушным кри­ком изъявили готовность защищать своего полководца и народных трибунов от чинимых им обид.

Небольшой отряд наиболее храбрых солдат и центурио­нов, вооруженных только кинжалами, он тайно направил в Аримин — первый крупный город Италии, лежащий на пути из Галлии,— с тем чтобы без шума и кровопролития захватить его внезапным нападением. Сам же Цезарь про­вел день на виду у всех, даже присутствовал при упраж­нениях гладиаторов. К вечеру он принял ванну, а затем ужинал вместе с гостями. Когда стемнело, то он, то ли жалуясь на недомогание, то ли просто попросив его обо­ждать, покинул помещение и гостей. Взяв с собою немно­гих, самых близких друзей, он в наемной повозке выехал в Аримин, причем сначала намеренно (по другой вер­сии — заблудившись) следовал не той дорогой и только на рассвете догнал высланные вперед когорты у реки Ру­бикон.

Все историки единодушно отмечают колебания Цезаря. Так, Плутарх говорит, что Цезарь по­нимал, началом каких бедствий будет переход и как, оце­нит этот шаг потомство. Светоний уверяет, что Цезарь, обратившись к своим спутникам, сказал: «Еще не поздно вернуться, но стоит перейти этот мостик, и все будет решать оружие». Наконец, Аппиан приписывает Цезарю такие слова: «Если я воздержусь от перехода, друзья мои, это будет началом бедствий для меня, если же перейду — "для всех людей".

Тем не менее, произнеся якобы историческую фразу «Жребий брошен», Цезарь все-таки перешел со своим штабом через Рубикон.

Итак, гражданская война началась. Кто же, однако, ее начал, кто был ее инициатором: Помпеи с сенатом или Цезарь? Дать однозначный ответ на такой вопрос, причем ответ не формальный, но по существу, отнюдь не просто.

Цезарю теперь в гораз­до большей степени, чем во время галльских походов, требовалось убедить своих сограж­дан, своих современников в том, что почий в междоусобной войне принадлежал не ему, что война была ему навязана, что он всегда был готов к переговорам и уступкам и не исключал возможности мирного варианта даже после того, как военные действия фак­тически начались.

Аримин был захвачен в ту же ночь, на рассвете. Цезарь не встретил здесь никакого сопротивления. В Арнмине его ожи­дали бежавшие к нему народные трибуны. Возможно, что с их участием он провел но­вую военную сходку. Не менее вероятно и то, что надобность в пей уже отпала.

Посредники вернулись к Помпею и консулам 23 янва­ря, застав их уже в Капуе (или Теануме). Однако и на сей раз предложения Цезаря не нашли благоприятного приема: после их обсуждения были выдвинуты условия, заведомо для Цезаря неприемлемые. Очевидно, большую роль сыграло то обстоятельство, что за день до появления в Капуе посредников туда прибыл Лабиеи, авторитетно сообщивший о слабости и ненадежности цезарева войска, чем и воодушевил Помпея.

Тпт Атпп Лабиен, герои галльской войны, один из са­мых знаменитых легатов Цезаря, был, насколько нам из­вестно, единственным видным офицером, изменившим своему верховному командующему. Причина этой измены не совсем ясна. Цезарь ему очень доверял, по окончании военных действий оставил его наместником Ближней Гал­лии и долгое время не хотел придавать значения ходив­шим слухам о его связях с враждебным лагерем. Выска­зывалось предположение о якобы ущемленном честолю­бии Лабиена, но, пожалуй, более правдоподобна мысль о том, что Лабиен мог быть давнишним сторонником Пом­пея: ведь оба они родились в Пицене, а Помпеи всегда пользовался там большим влиянием.

Цезарь между тем не терял времени. Так как условия, выдвинутые Помпеем и консулами, сводившиеся опять-таки к тому, что он, Цезарь, должен вернуться в Галлию и распустить войска раньше, чем сделает то же самое Пом­пеи, его абсолютно не устраивали, то он направил Курио-на с тремя когортами в Игувий, а сам с остальными ко­гортами 13-го легиона двинулся к Ауксиму. Ни в том, ни в другом городе войска Цезаря не встретили сопротивле­ния, а претор Терм, командовавший гарнизоном Игувия, и Аттий Вар, занимавший тремя когортами Ауксим, вы­нуждены были бежать. Вар пытался вывести из города часть гарнизона, но был настигнут отрядом Цезаря. Дело, однако, до серьезного сражения не дошло: солдаты Вара разбежались, бросив своего командира на произвол судьбы.

Выступив из Ауксима, Цезарь быстро прошел через всю Пиценскую область. Здесь он тоже почти не встретил сопротивления, несмотря на то что помпеянцев среди местной знати было немало. Даже из города Цингула, основанного Лабиеном и отстроенного на его средства, к Цезарю прибыла делегация, изъявившая готовность вы­полнить все его пожелания. Тем временем подоспел 12-й легион, вызванный из Трансальпийской Галлии, в Цезарь, располагая теперь двумя легионами, легко овла­дел Аскулом Пипенским — главным городом области.