Идеологическая пропаганда принимала все более шовинистический и антисемитский характер. В январе 1949 года началась кампания против "безродных космополитов", которая повлекла за собой разрушительное вмешательство в судьбы ряда ученых, преподавателей, работников литературы и искусства. Большинство обвиненных в космополитизме оказались евреями. Закрывались еврейские культурные учреждения - театры, школы, газеты. Идеологические кампании, постоянный поиск врагов и их разоблачения поддерживали в обществе атмосферу страха. После смерти Сталина черты тоталитаризма долгое время продолжали существовать в культурной политике.

Реформы, начавшиеся после смерти Сталина, создавали более благоприятные условия для развития культуры. Разоблачение на XX съезде партии в 1956 году культа личности, возвращение из тюрем и ссылок сотен тысяч репрессированных, в том числе представителей творческой интеллигенции, ослабление цензурного пресса, развитие связей с зарубежными странами - всё это расширило спектр свободы, вызвало у населения, особенно молодежи, утопические мечтания о лучшей жизни. Время с середины 50-х до середины 60-х годов (от появления в 1954 году повести И. Эренбурга с названием "Оттепель" и до открытия процесса над А. Синявским и Ю. Даниэлем в феврале 1966 года) вошло в историю СССР под названием "оттепель".

Н.Хрущев четко сформулировал задачу и роль интеллигенции в общественной жизни: отражать возрастающее значение партии в коммунистическом строительстве и быть ее "автоматчиками". Контроль за деятельностью художественной интеллигенции осуществлялся посредством "установочных" встреч руководителей страны с ведущими деятелями культуры. Сам Н.С. Хрущев, министр культуры Е.А. Фурцева, главный идеолог партии М.А. Суслов не всегда оказывались в состоянии вынести квалифицированное решение относительно художественной ценности критикуемых ими произведений. Это приводило к неоправданным выпадам против деятелей культуры. Хрущев резко высказывался против поэта А. А. Вознесенского, чьи стихи отличаются усложненной образностью и ритмичностью, кинорежиссеров М. М. Хуциева, автора фильмов "Весна на Заречной улице" и "Два Федора", М.И. Ромма, поставившего в 1962 году художественный фильм "Девять дней одного года".

В декабре 1962 года в ходе посещения выставки молодых художников в Манеже Хрущев устроил разнос "формалистам" и "абстракционистам", среди которых был и скульптор Эрнст Неизвестный. Все это создавало нервозную обстановку среди творческих работников, способствовало росту недоверия к политике партии в области культуры. Время хрущевской "оттепели" прямо и косвенно разобщило и дезориентировало творческую интеллигенцию: одни переоценили характер поверхностных изменений, другие не сумели увидеть их "скрытного подтекста" (влияние извне), третьи не смогли уже выражать коренных интересов народа-победителя, четвертые были способны только на пропаганду интересов партийно-государственного аппарата. Все это, в конечном итоге, вызвало неадекватные реальной действительности художественные произведения, где доминировали идеалы демократического социализма. В целом "оттепель" оказалась не только кратковременной, но и достаточно поверхностной, не создала гарантий против возврата назад, к сталинской практике. Потепление не было устойчивым, идеологические послабления сменялись грубым административным вмешательством, и к середине 60-х годов "оттепель" сошла на нет.

С приходом нового политического руководства (Л. И. Брежнев) ускорился процесс размежевания интеллигенции. Важным поворотным моментом стал арест в 1965 году писателей А. Синявского и Ю. Даниэля по обвинению в антисоветской деятельности. Эта деятельность сводилась к публикации под псевдонимами на Западе нескольких литературных произведений. В феврале 1966 года состоялся суд. Это был первый открытый политический процесс после смерти Сталина, и он произвел гнетущее впечатление на современников: писателей судили за литературные произведения, и, несмотря на давление, они не признали своей вины. В 1970 году был ликвидирован последний оплот либеральной интеллигенции. С отставкой А. Твардовского с поста главного редактора "Нового мира" журнал утратил свою роль органа демократических сил. Вынужденный уход Твардовского из "Нового мира" отразил усиление консервативных тенденций в руководстве культурной жизнью. В последующие годы эти тенденции усилились. Внешне демократические формы управления культурой не могли заслонить истинного положения дел. В эти годы регулярно собирались съезды учителей, работников высшей школы, творческой интеллигенции, конференции обществоведов. Однако постепенно они превращались в парадные мероприятия, проводимые по заранее согласованному сценарию.

Административно-бюрократическая система, сложившаяся в конце 20-х - начале 30-х годов, пустила глубокие корни. Попытки преодолеть последствия культа личности Сталина не затронули основ этой системы, а лишь придали ей некоторую демократическую видимость. Усиление административного нажима можно проследить в различных сферах культурной жизни. Трудные, порой невыносимые условия создавались для работы педагогов-новаторов, вне критики оказывались произведения или научные работы авторов, занимавших высокие посты. Росло число талантливых произведений, не укладывавшихся в установленные каноны и потому не дошедших до читателя или зрителя. Политическая неблагонадежность была достаточным основанием, чтобы ученый, писатель или художник лишался возможности заниматься творчеством.

Некоторые творческие деятели из-за невыносимых условий работы покинули Родину. Все это вело к разбазариванию интеллектуальных и творческих сил советского общества, ломало судьбы людей. Имена вынужденных эмигрантов вычеркивались из советской культуры, их книги изымались из библиотек. Негласные запреты превратились в норму. В целях регулирования тематики художественных произведений с середины 70-х годов была введена система государственных заказов, прежде всего в области кинематографии. Возросло влияние цензурного пресса. Родилось понятие полочного фильма, снятого, но не допущенного на экран в силу "идеологической невыдержанности" или присутствия в нем элементов формализма. Та же практика распространялась на организацию художественных выставок, театральных спектаклей, исполнение музыкальных произведений. Было ограничено знакомство советской публики с образцами художественной культуры стран Восточной Европы. Запрещались или замалчивались авангардные направления в искусстве. Не исполнялись, например, музыкальные произведения А. Г. Шнитке. В полузапрете находилось творчество поэтов-бардов Б. Ш. Окуджавы, А. А. Галича, В.С. Высоцкого.

Давление идеологического пресса на творческую интеллигенцию не было явлением произвольным со стороны власти, скорее ответом на рост оппозиционных настроений в обществе, получивших выражение в диссидентском движении. Его рождение нередко связывают с демонстрацией 5 декабря 1965 года на Пушкинской площади и коллективным письменным обращением к властям с просьбой пересмотреть решение суда и выпустить писателей А. Синявского и Ю. Даниэля на свободу, а также с открытым выступлением на Красной площади в Москве 25 августа 1968 года восьми человек, протестовавших против введения советских войск в Чехословакию. Наблюдался рост политического недовольства в ряде университетов страны (Тарту, Ленинграде), Институте экономики Сибирского отделения АН СССР. Его распространению способствовали аресты писателей. Процессы над ними нередко носили показательный характер, обвинение выносилось по статье 70 Уголовного кодекса за "агитацию или пропаганду, проводимую с целью подрыва или ослабления Советской власти". Вслед за Синявским и Даниэлем последовали аресты А. Гинзбурга, составившего "Белую книгу" из протестов против первого процесса 1966 года, П Литвинова, Ю. Галанскова, основателей самиздатовского журнала "Феникс", А. Марченко, автора первой книги о лагерях хрущевского времени ("Мое свидетельство").