C 80-х годов происходит определенная модификация этих взглядов. И Термидор при этом нередко вновь рассматривается как конец не только якобинской республики, но и революции в целом. С ее точки зрения, 1795 год – это отрицание не только 1793, но и 1791. Французские историки Ф.Готье и Я.Боск, занимающиеся изучением идеологических основ Термидора, в частности, Декларации прав человека 1795 года, приходят к тому же выводу: "Конституция III года порывала с политической теорией революции естественных прав человека и гражданина, начатой в 1789 году", а, следовательно, она знаменовала собой разрыв не только с 1793 годом, который, по их мнению, находился в русле тех же теорий, но и с 1789.

Иными словами, с этой точки зрения, как ни относиться к Термидору, он знаменует собой резкий социальный и политический разрыв с шестью предшествующими годами революции.

Для советской историографии была также характерна ярко выраженная тенденция предлагать жестко-оценочную периодизацию революции, выделяя при этом ее восходящую (заканчивающуюся 9 термидора) и нисходящую (все, что последовало за этим) линии. Так, например, Ц.Фридлянд, опубликовавший свою книгу в 1930 году, считал, что "после падения Робеспьера во Франции победила буржуазная республика, постепенно ликвидировавшая демократические завоевания революции". При этом диктатура Робеспьера рассматривалась им как высшая точка развития буржуазной революции, а после 9 термидора "буржуазная революция на ущербе, она изживает себя, открывая широкие возможности для реставрации монархии". В том же году К.Добролюбский напишет, что после падения Робеспьера начинается нисходящая линия Французской революции.

И в дальнейшем отечественная историография в основном следовала в русле этих же концепций. Таким образом, термидорианский период и Директория постепенно вновь выводятся за рамки революции, выпадая из поля зрения советских историков.

С изменением политической и идеологической ситуации в нашей стране в 1985-1991 и последующих годах, переоценкой роли октябрьской революции 1917 г., "возникла своеобразная реакция отторжения по отношению к якобинскому периоду Французской революции"; стали меняться и оценки революции в целом. Эти процессы не могли не затронуть и проблемы ее периодизации, и взгляды на Термидор.

Прежде всего, это проявилось в том, что как Термидор, так и Директория снова начинают восприниматься как часть революции. Это хорошо прослеживается, например по изданной в 1985–1992 гг. под редакцией А.В.Адо серии "Великая французская революция. Документы и исследования". Можно сказать, что с этого времени расширение границ революции до 1799 г. прочно входит в научный оборот и в 1988 г. "цензовая буржуазная республика (1795-1799)" уже уверенно считается неотъемлемой частью революции.

Иными словами, оспаривая идеологизированные представления о Якобинской диктатуре, эти постсоветские историки считали, что уже в то время проявились многие признаки спада революции.

Итак, ушел в прошлое миф о том, что концом революции было падение Якобинской диктатуры. В настоящее время ее завершением в отечественной историографии считается Термидор и последовавшая за ним Директория. Но хотя сейчас практически никто не оспаривает, что Термидор являлся неотъемлемой частью революции, традиционное для советской историографии представление о нем как о ее "нисходящей линии" практически постоянно встречается в обобщающих трудах и учебной литературе.

КОНСТИТУЦИЯ 1795 ГОДА.

Конституция 1795 года (или, как ее официально именовали, Конституция III года республики) знаменует собой окончание термидорианского периода Французской революции и переход к Директории. Это последнее крупное деяние Национального Конвента и итог его работы. По замыслу своих создателей, она должна была закончить Революцию, явиться венцом всех шести лет революционных бурь, дать стране прочное, а не временное и революционное, правительство, спокойствие, процветание и стабильность.

История обсуждения и принятия Конституции 1795 года не привлекала особенно пристального внимания историков, хотя она дает немало интересного материала для понимания политики правительства и взаимоотношений власти и общества в этот непростой для Франции период. Несмотря на то, что Конституцию III года составлял и обсуждал Конвент, ее обсуждали и в обществе, а утверждал ее все же народ на специально организованном референдуме, за которым последовали выборы в новые органы власти.

После переворота 9 термидора, свергнувшего Робеспьера и его соратников, стало очевидно, что их победившие противники, которых обычно называют термидорианцами, не имели никакого заранее продуманного плана политических реформ. Они ослабили власть Великих Комитетов Конвента, отменили максимум, прекратили гонения против церкви, начали демонтаж системы террора. Однако продолжала действовать система временного революционного правительства, во многом сохранялась революционная фразеология, а значит, можно было думать, что революция продолжается. Свергнув якобинцев, Франция так и не получила долгожданной стабильности: политические репрессии и развал в экономике усугубляли положение тяжелое населения в голодную зиму 1794/1795 годов.

В этих условиях и общественное мнение, и депутаты Конвента начинали видеть выход не в разрозненных мероприятиях, направленных против наследия якобинцев, а в окончании революции и создании нового государственного устройства. Однако закончить революцию для большинства современников означало дать стране конституцию. Помимо этого, необходимо также учесть, что изначальной и самой главной миссией Конвента и было принятие конституции. Как известно, разработанная депутатами Конституция 1793 года была одобрена всенародным голосованием, но не вводилась в действие в условиях войны, когда действовала система "революционного" то есть внеконституционного правления. С начала 1795 года, когда победы на фронтах и переговоры с лидерами вандейского мятежа повели дело к миру по всем направлениям, на бездействие и, по существу, отсутствие конституции уже нельзя было не обращать внимания. Эта проблема постоянно всплывала в речах депутатов: большинство из них понимало, что надо положить конец тому временному состоянию, в котором находилось управление страной. Начиная с ноября 1794 года в Конвенте постоянно раздавались предложения решить конституционную проблему. Понимая, что многие статьи якобинской конституции не соответствуют изменившимся условиям, некоторые депутаты предлагали дополнить ее так называемыми "органическими законами", то есть отдельно принимаемыми законодательными актами, которые бы позволили ввести конституцию в действие, подкорректировав ее. Однако комиссия, избранная для этой цели 14 жерминаля (3 апреля 1795 года), так и не рискнула взять на себя выработку дополнений к тексту основного закона, обрисовав в итоге своей деятельности лишь общий проект реформ, касающихся всех сторон жизни государства . Реальная же работа над текстом конституции началась лишь после того, как во второй половине того же месяца Конвент создал новую комиссию с той же целью. Она состояла из 11 человек и получила название Комиссии одиннадцати. К сожалению, до сего дня ход работы Комиссии малоизвестен. Ее протоколов не сохранилось, а воспоминания нередко противоречивы.