Голод

(ноябрь 1941 – январь 1942 года)

Недостаток пищи, наступившие холода и постоянное нервное напряжение изнуряли осажденных. люди слабели, передвигались медленно, часто останавливались. Чрезвычайно редко можно было встретить краснощекого человека, и на него смотрели с удивлением: откуда он взялся? еще совсем недавно свист и разрывы снарядов тревожили нервы, заставляли людей настораживаться. Теперь же на разрывы снарядов мало кто обращал внимание. Ленинградцы глубоко погрузились в свои нерадостные мысли.

Немецко-фашистская армия в сентябре не могла силой оружия овладеть Ленинградом. Тогда Гитлер провозгласил новый план – взять город голодом; на голод он смотрел как на своего верного союзника по уничтожению населения.

8 ноября приказом по войскам вводится новая норма на хлеб и мясо. Для войск первой линии хлеба – 600грамм на день, мяса – 125, когда в октябре хлеба – 800 грамм, мяса – 150. Для тыловых частей хлеба – 400 и мяса – 50 грамм в день, в октябре соответственно 600 и 75 грамм в день.

Рыба полностью исключалась из норм довольствия – ее не было, а заменить другими продуктами не имелось возможности. Рыбные и крабовые консервы засчитывались взамен мяса в равном весе. Картофель и овощи заменялись крупами из расчета 10 грамм крупы за 100 грамм овощей.

За 107 дней блокады (на 25 сентября) суточный расход муки был сокращен более чем в 4 раза при почти неизменном количестве жителей.

Расход муки в сутки по периодам был следующий (в тоннах):

Уменьшенные в сентябре нормы продажи мяса и крупы, а в ноябре сахара и кондитерских изделий не менялись до 1942 года. Суточный же расход этих продуктов все время сокращался. Так, в сентябре среднесуточный расход мяса и мясопродуктов составлял 146 тонн, в октябре 119, в ноябре – 92, в декабре – 80 тонн. Крупы и макарон в сентябре и октябре – по 220 тонн в сутки, в ноябре – 140, а в декабре – 115 тонн; сахара и кондитерских изделий в сентябре – 202 тонны, в октябре и ноябре – по 140 тонн, а в декабре – 104 тонны.

Такое сокращение достигалось ограничением отпуска продуктов в сеть общественного питания сверх норм, причитающихся по карточкам, по которым люди получали продукты.

Пища людей в столовых или в домашних условиях в декабре состояла исключительно из того, что выдавали на карточки. Жители города ежедневно получали только хлеб, остальные продукты отпускались раз в декаду, и то не всегда. Но если считать, что рабочие или служащие получали продукты полностью в пределах установленных норм и равномерно распределяли на 30 дней, то суточный рацион питания составлял: у рабочих и инженерно-технических работников – хлеба 250 грамм, жиров 20 грамм, мяса и мясопродуктов 50 грамм, крупы или макарон 50 грамм, сахара и кондитерских изделий 50 грамм. Весь набор продуктов не превышал 450 грамм, или 1087 ккал. Для людей физического труда такой рацион был крайне мал, не говоря уже о пищевой неполноценности пайка; у служащих – хлеба 125 грамм, жиров 8,3 грамма, мяса 26,6 грамма, сахара и кондитерских изделий 33,3 грамма, крупы или макарон 33,3 грамма – всего 226,5 грамма, или 581 ккал; но еще более голодный паек был у иждивенцев – хлеба 125 грамм, жиров 6,6 грамма, мяса 13,2 грамма, сахара и кондитерских изделий 26,6 грамма, крупы или макарон 20 грамм – всего 191,4 грамма, или 499 ккал. И этим пайком довольствовалась почти одна треть всего населения города; у детей (до 12 лет) – хлеба 125 грамм, жиров 16,6 грамм, мяса 13,2 грамма, сахара и кондитерских изделий 40 грамм, крупы 40 грамм, всего 234,8 грамма, или 684 ккал.

В декабре мясо отпускали редко, чаще своего его заменяли другими продуктами: яичным порошком, консервами, студнем из бараньих кишок, растительно-кровяными зельцами.

Тяжелее всего было детям, перешагнувшим порог одиннадцатилетия. На двенадцатом году жизни детская карточка заменялась иждивенческой. Ребенок становился взрослее, принимая активное участие в обезвреживании зажигательных бомб, брал на свои неокрепшие плечи часть тяжелых работ и забот по дому, а паек его уменьшался. В не отапливаемых квартирах прочно поселился холод, безжалостно замораживая истощенных людей. В ноябре дистрофия и холод угнали в могилу 11085 человек.

Анастасия Самуленкова работала на заводе имени Карла Маркса контроллером ОТК. Работала, не считаясь со временем. Лишь урывками отдыхала и вновь – на рабочее место. От голода и тяжелого изнурительного труда с каждым днем силы слабели. Многие умирали прямо на рабочих местах, отдав свои жизни для Победы над врагом.

В начале зимы 1941 года с Настей случилось горе – потеряла на 20 дней продовольственные карточки. А это для того времени – смерть. Ей оказал помощь начальник МПВО товарищ Пименов. Он отдал ей свои хлебные карточки, а сам жил за счет дополнительного пайка. Тоже голодал, но спас ей жизнь.

Органы здравоохранения создали широкую сеть лечебных пунктов, где ослабевшим людям делали внутривенное вливание глюкозы, давали немного горячего вина. Эти меры помогали встать на ноги. Но острый голод давал о себе знать все сильнее, умирали молодые и старые, мужчины и женщины.

Смерть настигала людей везде: на улице, передвигаясь, человек падал и больше не поднимался; в квартире – ложился спать и засыпал навеки; часто жизнь обрывалась у станка. Хоронить было трудно, транспорт не работал.

Мертвых хоронили без гробов – обернутых простыней или одеялом, а позднее просто в одежде, в которой человек умер. Нередко, выбившись из сил, люди оставляли мертвых на полпути.

работники коммунального хозяйства и здравоохранения, ежедневно объезжая улицы и переулки, подбирали трупы и увозили их на грузовых машинах на Серафимовское, Большеохтинское, Смоленское, Богословское кладбища. Но больше всего увозили мертвых на окраину города, на огромный пустырь рядом со старой Пискаревской дорогой. Так образовалось известное ныне всем Пискаревское кладбище.

В декабре 1941 года от дистрофии умер 52881 человек, что превысило смертность предшествующего месяца почти в пять раз, и еще больше людей различных возрастов находилось в преддверии смерти. В январе и феврале смертность достигла своего апогея: за эти 60 дней умерло 199187 человек.