Всего восемь дней прошло с момента появления Суворова в русском лагере, но за эти дни войска преобразились. Один из очевидцев штурма впоследствии рассказывал, что среди сол­дат и офицеров развилось нечто вроде соревнования: каждый рвался вперёд, в самые опасные места, совершенно пренебрегая собственной жизнью. С таким войском можно было атаковать любую крепость. Но теперь предстояла не менее важная за­дача: надо было умело использовать эти войска, умело соста­вить и выполнить план штурма.

Диспозиция предусматривала разделение атакующих на три отряда по три колонны в каждом. Каждая колонна состояла из пяти батальонов; в голове шли 150 стрелков, обстреливав­ших защитников вала; за ними 50 сапёров с шанцевым инстру­ментом, потом три батальона с фашинами и лестницами; в хвосте — резерв из двух батальонов. До двух третей всех на­личных сил предназначалось для атаки приречной стороны. Почти половину русских сил под Измаилом составляли казаки. Они участвовали в штурме, вооружённые короткими пиками. Непривычка к борьбе на укреплениях и плохое вооружение обу­словили значительные потери в их среде. Суворову это впослед­ствии ставили в вину, но он ссылался на невозможность оста­вить неиспользованной половину войска.

Весь день 10 декабря происходила усиленная бомбардировка крепости; с русской стороны действовало почти 600 орудий. Турки энергично отвечали; в числе их орудий была одна тяжёлая гаубица, каждый снаряд которой весил 15 пудов. К вечеру канонада затихла. Так как дело происходило в пе­риод самых коротких дней, было решено начать штурм за два часа до рассвета, чтобы успеть до вечера подавить все очаги обороны.

Впоследствии неоднократно обращали внимание на одно лю­бопытное обстоятельство: если бы штурм был назначен днем позже, то он, пожалуй, не состоялся бы, потому что вечером 11 декабря спустился густой туман, земля сделалась скользкой и взобраться на вал стало почти невозможно; этот туман дер­жался очень долгое время.

В ночь перед штурмом никто не спал. Начальникам было предписано оставаться при своих частях, запрещено было вы­водить батальоны до сигнальной ракеты, «чтобы людей не ут­руждать медлением к приобретению славы».

В три часа ночи взвилась первая ракета: войска выступили к назначенным местам. По второй ракете они подошли к сте­нам на 300 шагов. В по­ловине шестого утра в густом, молочном тумане колонны двинулись к крепости, соблюдая полную тишину; тотчас же отплыли и десантные суда де Рибаса. Но вдруг при приближении групп Павла Потемкина и Александра Са­мойлова на триста шагов к крепости весь вал как будто бы загорелся: был открыт адский огонь. Турки узнали от перебежчиков о дне штурма и были наго­тове.

Прежде других подошла с правого крыла вторая ко­лонна под командованием генерал-майора Ласси. Под плотным огнем турок солдаты в замешательстве приник­ли к земле и кинули лестницы. Секунд-майор Неклюдов, назначенный впереди этой колонны со стрелками он бросился в глубокий ров и взобрался на вал без помощи лестницы. На бастионе с горстью солдат Неклю­дов овладел вражеской батареей. Пуля пронизала его ру­ку близ плеча навылет. Две пули вошли в левую ногу. Турок ударил его кинжалом в колено. Стрелки спешили к своему майору из девятисаженного рва, но немногие до­брались наверх. Истекая кровью, Неклюдов продолжал бой на бастионе. Тут получил майор еще рану в грудь. Он упал, но уже вся колонна егерей взошла к отнятой батарее, и на стенах крепости гремело победоносное рус­ское «ура!». Полумертвого Неклюдова понесли на ружь­ях в лагерь. Он был первым, кто взошел на вал гордого Измаила.

Соседняя, первая колонна генерал-майора Львова за­мешкалась перед сильно укрепленным каменным реду­том Табии. Фанагорийцы и апшеронцы перелезли через палисад и захватили дунайские батареи. Из редута нале­тели на них турки и ударили в сабли. Фанагорийцы шты­ками отразили вылазку и, обойдя редут, двинулись к Бросским воротам.

Одновременно с первыми двумя достигла крепостного рва шестая колонна на левом крыле. Ею руководил «дос­тойный и храбрый генерал-майор и кавалер» Голенищев-Кутузов, который, по отзыву Суворова, «мужеством сво­им был примером подчиненным». Отряд форсировал ров под страшным огнем, был убит бригадир Рибопьер. Сол­даты взошли на вал по лестницам, но здесь их встрети­ла превосходящие силы турок. Дважды оттеснял неприя­теля Кутузов и дважды отступал к самому валу. Колон­на остановилась.

Генерал-аншеф с кургана зорко следил заходом сра­жения, рассылая с распоряжениями ординарцев. В пред­рассветной мгле лишь сменявшие друг друга крики «алла!» и «ура!» указывали, на чью сторону склоняется по­беда. Кутузов известил своего командующего о невозмож­ности идти дальше.

— Скажите Кутузову, что я назначаю его комендан­том Измаила и уже послал в Петербург известие о поко­рении крепости! — отвечал Суворов. «Мы друг друга зна­ем, — говорил оп после боя, — ни он, ни я не пережили бы неудачи .»

Кутузов взял из резерва Херсонский полк, атаковал скопившихся турок, опрокинулих и окончательно овла­дел бастионом. В одном месте русские дрогнули — среди них появился священник Полоцкого полкаи, держа крест, повел их вперед.

Огромные трудности выпали на долю четвертой и пя­той колонн, составленных из плохо вооруженных и сла­бо обученных казаков. Когда часть четвертой колонны во главе с бригадиром из донских казаков и георгиевским кавалером Василием Орловым взошла на вал, соседние Бендерские ворота вдруг отворились, и турки, спустив­шись в ров, ударили им во фланг. Пики оказались бес­полезными — янычары перерубали их, и казаки гибли во множестве под саблями турок. Пятая колонна, в кото­рой находился генерал-майор Безбородко, перейдя напол­ненный водой ров, стала взбираться на вал, но тут зако­лебалась и мгновенно была свергнута назад в ров. Без­бородко получил тяжелое ранение в руку и сдал командо­вание отважному Матвею Платову. Суворов, заметивший опасность, тотчас же подкрепил четвертую колонну ре­зервом, подоспел и присланный Кутузовым пехотный ба­тальон. Вскоре обе колонны утвердились на валу.

Самый сильный бастион, весь одетый камнем, достал­ся третьей колонне генерал-майора Мекноба. Лестницы в полшести сажен приходилось связывать по две, ста­вить их одна на другую, и все это под жесточайшим ог­нем. Потери были громадны. Сам седой сераскир бился здесь с лучшими своими янычарами. Генерал Мекноб получил тяжелую рану в ногу, а в Лифляндском егерском корпусе выбыли из строя все батальонные командиры. Подоспевший резерв помог овладеть главным бастионом.

Удар с Дуная произвели легкие суда, так как круп­ными было трудно управлять из-за густого тумана. Успеху десанта способствовали действия первой колонны, уже захватившей придунайские батареи. Отряд под командованием генерал-майора Арсеньева мгновенно вы­садился с двадцати судов. Как и на всех других участках, офицеры были впереди и дрались, словно рядовые. Не­устрашимо командовал казачьей флотилией полковник Антон Головатый, выходец из Запорожской сечи и ата­ман Черноморского войска. Турки были сбиты с речной стороны, и Рибас скоро вошел в связь с Кутузовым и Зо­лотухиным.