От реформ к тирании.

Следующей вехой нравственного развития Грозного является династический кризис 1553 года, когда противоречия между Избранной Радой и Захарьиными-Юрьевыми, родственниками царицы перешли в открытую вражду. Царь серьезно заболел и, не надеясь выздороветь, стал думать о завещании. Он собирался оставить царство своему сыну, малолетнему Дмитрию, и хотел, чтобы бояре немедленно ему присягнули. Однако часть бояр, памятуя о потрясениях времен боярского опекунства и не желая оказаться под властью Захарьиных, отказалась присягнуть царевичу, намереваясь передать престол двоюродному брату царя, князю Владимиру Старицкому. Известие о том, что Сильвестр также поддерживает кандидатуру Владимира, потрясло Ивана IV. С большим трудом удалось убедить бояр присягнуть царевичу, который, кстати, вскоре утонул в реке Шексне. Когда Иван IV выздоровел, он решил, как пишет Вивиан Грин, “не только устранить своих критиков, но и навсегда сломить власть бояр, которых он считал и врагами царя, и врагами русского народа. Сильвестр и Адашев попали в ссылку”[10]. Впоследствии оба они предстали перед судом, возможно, по обвинению в отравлении царицы Анастасии, смерть которой в 1560 году стала для Ивана IV очередным болезненным ударом. Адашев умер в заключении, а о судьбе Сильвестра, который был сослан в Соловецкий монастырь, ничего не известно. Болезнь, предательство бояр, и особенно смерть жены и сына сделали свое дело - государь стал еще более подозрительным и жестоким, им все больше овладевала идея полубожественного характера собственной власти, что вело к усилению противоречий с боярством. В 1558 году Грозный начал Ливонскую войну, крайне непопулярную среди высшей знати. К этому моменту эмиграция боярства, опасавшегося гнева царя, приняла массовый характер, а после смерти митрополита Макария и бегства в Литву князя Курбского в 1564 году противоречия переросли в открытые гонения на бояр, страна была ввергнута в опричную бойню.

Опричнина

К середине 60-х годов XVI века в окружении Ивана IV не осталось людей, которые могли бы хоть как-то сдерживать буйные страсти государя, характер его претерпел серьезные изменения. “Некоторые грани его личности, в особенности жилка садистской жестокости, стали более явными, находя выражение в припадках безудержного гнева”, - пишет Вивиан Грин. Она же называет введение опричнины “дальнейшим скачком по дороге вниз к видимому психическому расстройству”[11].

Итак, в 1564 году царь выехал из Москвы в Александровскую слободу, откуда и были присланы в столицу знаменитые грамоты об отречении. Скрынников считает отречение хорошо продуманным политическим шагом. В своем обращении царь апеллировал к народу, поэтому под давлением обстоятельств Боярская дума была обратиться к государю с верноподданническим ходатайством и принять все поставленные Грозным условия, принять введение опричнины. Скрынников пишет: “Царь обрушил на стану “грозу”, чтобы искоренить непорядки в суде и защитить справедливость. На практике опричнина привела к неслыханным беззакониям, насилиям и кровопролитию. По своему деморализующему влиянию на русское общество террор можно сравнить разве что с монгольским игом”[12]. Я, однако, не буду касаться социально экономических и политических аспектов опричнины, я лишь попытаюсь проследить, каким образом кровавый террор повлиял на личность Ивана IV.

Здесь следует подробнее остановиться на нравах и обычаях Александровской слободы, государства в государстве, где поселился Иван IV. Покинув столицу, царь окружил себя новыми помощниками, набранными из подонков общества. Новое окружение государя не понимало целей, которые ставил перед собой Грозный, и поэтому все больше скатывалось к насилию, которое ничем не было ограничено. По мнению Валишевского, “ эти лукавые царедворцы способствовали развитию у него влечения к грубому разврату и льстили некоторым садистским наклонностям, лежавшим, без сомнения в его натуре”[13]. Как уже говорилось, царь был весьма религиозным человеком, и Александровская слобода, где он поселился удивительным образом сочетала в себе черты кровавого вертепа и монастыря. Валишевский, например, считает, что опричнина по сути своей во многом походила на монастырское братство. Опричники при поступлении на службу произносили клятву, аналогичную клятве при пострижении в монахи, и в некотором роде отрекались от мира, не имея права поддерживать связь даже с близкими родственниками, если те остались в земщине. В слободе действовал устав, подобный монастырскому. Около 300 наиболее близких к государю опричников надевали на свои золотые кафтаны черные рясы и принимали участие в сложных религиозных обрядах, в которых Иван IV исполнял роль игумена, Вяземский - келаря, а Скуратов - пономаря. Мне кажется, что в этих богохульных обрядах в полной мере раскрывалась болезненная неуравновешенность и противоречивость личности Грозного. В соответствии с представлениями Ивана крайнее благочестие полностью искупало крайний разврат, которым были заполнены перерывы между церковными службами. Существует масса отвратительных легенд, повествующих о развлечениях, которым предавался царь и его приближенные.

Кровавые расправы следовали одна за другой, уничтожались целые поселения, Грозного обуяла жажда крови. Так в 1570 году жесточайшему разгрому подвергся Новгород, независимое боярство которого было обвинено в измене государю. Уничтожение Новгородской республики, несомненно, имело политические причины, но методы, которые Иван IV при этом использовал абсолютно бесчеловечны: “ . замученных привязывали к саням длинной веревкой, волокли через весь город к Волхову и спускали под лед . Связанных женщин и детей бросали в воду и заталкивали под лед палками”[14]. И все это по приказанию царя! Вот краткий психологический портрет Ивана IV времен опричнины: “Он скрытен, он отлично знает, чего хочет, и хочет разумного или того, что, по крайней мере, кажется таким при данных обстоятельствах. Он изворотлив, тонок и любознателен во всех отношениях. Порой он бьет дальше намеченной цели, что зависит от его необузданного темперамента. У него больше жертв, чем действительных врагов. Нельзя не согласиться на этот раз с Ломброзо, сказавшим, что раз человек отведал крови, убийство для него становится потребностью. Кровь повелительна настолько, что ей нельзя противиться. По его словам, чувственная любовь нередко сплетается с жаждой крови - вид ее сильнее возбуждает половую страсть . За кровавыми сценами всегда следует проявление самого неистового разврата. В этом объяснение жизни Александровской слободы”[15].

Сложно объяснить, каким образом зверства, учиняемые опричникам по приказу Ивана, сосуществовали с идеями высшей власти, которые Грозный высказывал, скажем, в знаменитых посланиях князю Курбскому, и с целью, которую ставил перед собой государь, когда вводил опричнину - централизация власти и уничтожение боярского могущества. Мне кажется, что Иван IV, в силу обстоятельств вступив на путь террора, попал во власть своих скрытых пороков и не мог более остановиться в своем падении.