Удалось выявить по крайней мере три ключевых формы западного дизайна, существующих в мире. Это, прежде всего, стафф-дизайн или работа художника внутри капиталистического производстве. Это работа дизайнеров-консультантов, формально не зависящих от промышленных фирм и выполняющих по сути дела функцию методистов.

Наконец, есть новые формы работы художников в дизайне, которые получили название тотального дизайна и которые уже почти не имеют отношения к собственно художественным квалификациям дизайнера.

Я об атом специально писал[1], поэтому буду говорить о более тонких градациях.

В мире существует еще и национальные школы дизайна. Всем профессионалам известен итальянский дизайн, который является очень любопытной формой выработки новейших художественных, артистических образцов для системы дизайна в целом. Эта школа захватила инициативу образования стиля в профессиональном мире. Существует американская школа дизайна, известная прежде всего блестящим знанием психотехники – психологическим овладением потребительской душой во всех ее порывах.

Совсем недавно оформилась школа японского дизайна, которая, опираясь на гигантскую художественную культуру, на современную систему генетического образования в школе, не обращает внимания (внешне, по крайней мере) на вопросы художественного творчества в дизайне. Японский дизайн способен делать что угодно, где угодно и кому угодно. На современнейшей технологии японские дизайнеры стилизуют свою продукцию сознательно и принципиально под характер того места земного шара, куда ее адресуют. При этом сама школа анонимна, имя дизайнера почти никогда не бывает известно. Тогда как имена виднейших итальянских дизайнеров известны наперечет как имена крупных художников; имена американских "тотальных" дизайнеров тоже известки всему миру, это "асы" профессиональной деятельности.

Когда мы только начинали развитие дизайна в нашей стране, – я говорю не о двадцатых годах, это было достаточно давно, – когда десять лет тому назад мы начали его снова, мы по сути дела только еще млели от восторга при виде хорошо скомпонованного ящика. В зге самое время все "места" в профессии были уже разделены между теми школами, которые я назвал очень приближенно, – их больше, градация тоньше.

Прошло десять лет. И сейчас ставшее недавно очень модным слово "эстетизация" не только у меня, но и у остальных коллег вызывает приступ холодного бешенства.

Я приведу только один маленький, но очень выразительный для меня пример: когда говорят об эстетизации среды, я всегда вспоминаю, что атомная бомба обозначена краевым горошком по белому полю, а водородная - голубым горошком по белому полю, и это довольно красиво.

И вот здесь мне хочется подхватить вчерашнюю цитату коллеги Ш.Бойко, когда он напомнил название картины Гогена - "Кто мы, откуда мы, куда мы идем". Важно вспомнить, что эта картина – картина нового рая, которую художник себе представил, рая, в котором никто никуда не хочет идти, ниоткуда не примел и вообще ничего не хочет.

Мне кажется, что ответы на три сакраментальных вопроса уже в целом ясны: мы знаем, куда нужно идти, чтобы школа социалистического дизайна стада фактом.

У каждого есть фраза, запоминающаяся как девиз профессиональной деятельности. Для меня такой фразой является очень древний текст. Это 30-й стих Старой Эдды (Гаве-Мааль), которая была уже старой 850 лет назад. В нем всего 2 строчки.

Первая - "Прошу вас, будьте осторожны", а вторая - "Но не очень".

Вот это - быть осторожным, но в меру – определяет, чем мы имеем право себя считать в результате десятилетней работы.

Если сформулировать эту задачу предельно жестко и упрощенно и учесть, что места в профессиональном мире дизайна уже разделены между школами, то есть только один выход - делать то, что кроме нас, в социалистической культуре никто делать не может. Я говорю именно об объективной ситуации - не может делать никто, кроме нас. И здесь мне хотелось бы напомнить, что демонстрировал вчера Е.А. Розенблюм. Могло показаться просто из-за подбора диапозитивов, что он говорит только о производстве, об активности человека внутри производства, потому что показывались машины и промышленный интерьер. Однако это не так. Проблема гораздо шире, это проблема активности, соучастия человека во всех процессах, которые охватывают всю толщу нашей культуры.

Я все-таки начну с той же производственной среды. Дело не только в том, чтобы помочь рационализаторам. Это важно, это нужно, и об этом говорилось вчера. Дело в том, что мы сегодня столкнулись не только с проблемой желания бывшего школьника стать рационализатором, мы в производстве столкнулись с проблемой скуки. Человек, который имеет 8, а скоро и 10 классов образования, страдает от скуки, спаивая целый день две проволочки. Это банально, и это факт. С этим работает сегодня руководство всей промышленности как с проблемой №1, или начинает работать.

Поэтому там, где невозможно сделать труд областью прямого творчества, а таких областей, к сожалению, очень много, необходимо (и только художник может это сделать) создать условия для творческой "игры" в своей профессии. Но это не только внутри производства. Меня чрезвычайно радует, что на рижские радиоприемники, которые так "вылизывают" наши коллеги дизайнеры, молодые люди наклеивают переводные картинки. Это значит, что эта хорошая, красивая форма их не удовлетворяет, и они хотят, используя ее как своего рода полуфабрикат, сделать эту вещь для себя. Эти же картинки наклеивают на купленные в магазине сумки, особенно спортивные.

Шоферы в автобусах и троллейбусах создают внутри кабины, сделанной дизайнером-профессионалом или любителем, то есть инженером, свой мир: вешают коврики, наклеивают переводные картинка на пульт управления и чувствуют себя при этом хорошо.

Я специально исследовал около мотеля кабины грузовиков дальних перевозок. Это удивительный мир людей, которые берут с собой частичку самого себя и хотят переделать фабричный кузов по своему образу и подобию.

В частности, можно увидеть как преображаются балконы, которые сделаны все одинаково и аккуратно, а потом жильцы опутывают эти балконы гирляндами, орнаментом из алюминиевых полос или чего-то еще, тоже стремясь выразить себя и устроить свой мир по-своему.

Типовую серийную гипсовую скульптуру, которую выставляют во всех пионерских лагерях и в жилых кварталах, какую я видел во многих районах страны, жильцы раскрашивают. Таким образом, речь идет уже не о пустом мечтательстве, об активности в неопределенном "завтра". Она есть, она может приобретать уродливые формы, но за ней всегда есть настоящее, глубокое содержание.

Как мы считаем, обязанностью проектировщика стало учитывать это в самом начале своего творчества. Это чрезвычайно важно для того, чтобы можно было вторичное творчество разыгрывать внутри той системы, которая запроектирована, а не ломать ее, играть с этой системой по образу и подобию человека-использователя.