Время шло, и на смену старым богам приходили новые:

Сварог – властитель неба и вселенной.

Сварожич (сын Сварога) – бог огня, покровитель кузнецов и кузнечного дела.

Волос (Велес) – покровитель скота и скотоводов, праздник отмечался в начале января (2 и 6 числа). К празднику выпекали печенья в виде зверей и надевали звериные маски и шкуры. Надо отметить, что несмотря на кажущуюся незначительность Велес являлся одним из центральных богов у славян (например русские князья клялись его именем).

Перун – вначале повелитель грома и молний, покровитель воинов, а затем и главный бог (то, что главным божеством становиться бог воинов говорит о том, кто приходит к власти в древней Руси). Праздник его отмечался 20 июля. Каждый четверг считался его днём, по этому все работы старались начинать в четверг.

Благодаря возникновению двоеверия прежние мифологические воззрения на протяжении нескольких столетий после принятия христианства продолжали оказывать ощутимое воздействие на развитие отечественной культуры, в том числе и философской. В рамках двоеверия осуществлялась творческая деятельность представителей отечественной средневековой культуры. На уровне обыденных двоеверных представлений происходила перестройка общественного сознания. В разное время и в разной социальной среде содержание двоеверных новообразований могло иметь существенные отличия.

Смена вер объективно дала основание для тяготения духовных устремлений к одной из двух позиций, заданных несхожими между собой религиозно-мировоззренческими системами. Развитие оригинальной русской мысли складывалось из преодоления крайних позиций , за которыми стояла преобладающая ориентация на одну из исходных идейных сил эпохи - христианство либо язычество. Оригинальные древнерусские памятники тяготеют то к одному, то к другому, но неизменно имеют признаки их обоих. В результате, несмотря на все возрастающее влияние православия и постепенное изживание прежней мифологической системы взглядов, на Руси утверждался иной, чем в Византии, религиозно-мировоззренческий идеал, который далеко не во всех чертах повторял свой исходный прототип, поскольку сильны были языческие влияния. Для характеристики первоначального христианства, возможно, имеет значение факт: церкви воздвигались на месте языческих святилищ. Практика строительства христианских храмов на месте языческих, очевидно, не могла считаться ортодоксальной. Ведь таким образом христианство не столько отрицало, сколько продолжало и преобразовывало предшествующие верования.

Судя по косвенным данным, «коллективное подсознательное» Руси было все еще языческим и в ХI, и в ХII вв., если и не в узкоконфессиональном смысле, то в более широком - идеологическом и ценностном. Ситуация была такова даже в культурных центрах - городах и крупных монастырях (не говоря об отдаленных поселениях), а ведь именно здесь творили древнерусские книжники. Поэтому закономерно, что литература Руси ХI - ХIII вв. Запечатлела это «христианское подсознание».

Двоеверие, религиозно-мировоззренческий синкретизм утвердились в древнерусском обществе «сверху донизу», охватывая практически все социальные слои. Княжеско-боярская среда, ремесленники и торговые люди, вольные земледельцы и холопы - все они, сталкиваясь с православием, становились в большей или меньшей степени двоеверами. О медленном распространении нового отношения к миру в первые века после введения христианства можно судить по антиязыческим поучениям, не потерявшим своей актуальности на протяжении всего древнерусского периода. Эти поучения предназначались в первую очередь для близкой к православию княжеско-боярской среды и низшего духовенства. Это значит, что проникновение новой веры в другие слои населения шло еще более медленно. Среди широких масс народа число исповедовавших веру предков сокращалось медленно, а временами даже резко возрастало. Подчиняясь давлению церковных и светских властей, низы (а отчасти и верхи) общества выполняли введенные обряды и предписания большей частью формально. В последнюю очередь происходили перемены в сознании.

Можно утверждать, что христианство нигде и никогда не существовало в абстрактном «образцовом» виде. Оно всегда - и это закономерно - приобретало специфические черты той среды, в которую попадало, становилось в той или иной мере синкретичным. Поэтому говорить о нарушении или соблюдении канонов веры можно только в отношении или соблюдении канонов веры можно только в отношении основных догматов, утвержденных вселенскими соборами. Для Ярослава расписывали лестничную башню Софии Киевской сценами, на которых изображены скоморохи-гудцы.

В довладимировской Руси христианство распространялось ничуть не в большей степени, чем любая иная религия. Лишь князья (в основном исходя из политических соображений) да небольшая группа высшей знати (чтобы не отстать от цивилизованной Европы) приняли христианство.

Широкие массы населения практически не были знакомы с христианским учением. Проповеди читались в основном на непонятном греческом языке. Не было доступных Евангелий, тем более что практически большая часть населения была неграмотной. Все это привело к тому, что накануне крещения Руси князем Владимиром Христианство было просто неизвестно русскому народу.

Первые десятилетия княжения Владимира обозначились длительными военными походами. К этому же времени относится и проведенная князем реформа языческого культа. Как говорится в летописи, «и стал Владимир княжить в Киеве один, и поставил кумиры на холме за теремным двором: деревянного Перуна с серебряной головой и золотыми усами, затем Хорса, Даждьбога, Стрибога, Симаргла и Мокошь. И приносились им жертвы, называя их богами .И осквернилась кровью земля Русская и холм тот».

Убив брата, Владимир решил закрепить принцип единовластия, сделав Перуна единым главенствующим богом. Но культ языческих богов не был приспособлен к единобожию, и Владимиру пришлось ограничиться тем, что из десятков языческих богов он выбрал 5-7 и объявил их главенствующими. Причем, в некоторых городах это пришлось делать с применением военной силы.

Но этого показалось Владимиру мало, и он возобновил практиковавшиеся в древности человеческие жертвоприношения языческим богам, и сам неоднократно в них участвовал.

Никакие реформы языческого культа не могли сделать главного из того, чего добивался Владимир - признания Руси Европой. На Русь по-прежнему смотрели как на варварскую страну. И немало этому способствовал языческий культ. Именно эта причина побудила Владимира найти новую государственную религию. Владимир хотел иметь на Руси не византийское и не римское, а русское христианство.

Пересаженное на языческую почву, оно, постепенно вытесняя языческие культуры, впитывала в себя их внешнюю форму и постепенно обрастала грудой языческих обрядов, традиций и верований.

Приняв решение крестить Русь от византийской православной церкви, Владимир столкнулся с необходимостью разрушить корни, связывающие русский народ с многовековой языческой традицией.

Если язычество продолжало существовать в самых широких слоях простолюдинов, отражая народную культуру, идеологию и мировоззрение, то новое отношение к миру внедрялось первоначально в княжеско-боярской среде. Однако и здесь не все обстояло гладко, о чем свидетельствуют многочисленные поучения и данные материальной культуры, отразившие быт и духовный мир социальных верхов страны. Письменные свидетельства отразили широкое бытование в социальных верхах страны языческих, почти не измененных обрядов (которые на протяжении десяти веков после крещения оставались уделом в основном сельского населения). Практиковались различного рода гадания, «оклички» умерших предков, постриги и внецерковная свадебная обрядность, исполнялись причитания. Пережитки архаики в погребальной обрядности фиксируют раскопки, о них «проговариваются» авторы литературных сочинений, на основании которых создается картина преобладания нехристианского отношения к смерти. Внецерковные элементы проводов умершего князя продолжают бытовать с ХI по ХШ в. В раннесредневековых княжеских погребениях при храмах неоднократно обнаруживали украшения и вооружение, как того требовал языческий обряд. Известен факт внесения для отпевания в храм князя Владимира Святославича на санях, по-язычески. С упоминания о том же элементе языческого погребального обряда начинается «Поучение к детям» Владимира Мономаха, написанное, сидя «на санях», т.е. в конце жизни. Киево-Печерский патерик, повествуя о событиях ХI в., фиксирует возникновение обычая, утвердившегося затем в православии, вкладывать в руку умершего список с текстом - «пропуск» на «тот свет», каковым в Патерике был лист с молитвой Феодосия Печерского, одного из самых строгих блюстителей православия и одновременно родоначальника типичного синкретического религиозного обряда, практиковавшегося по отношению к умершим русским правителям и в ХVII в.