В картинах эпохи Возрождения человек всегда составляет центр композиции; весь мир строится вокруг него и для него, и именно он является главным героем драматического повествования, активным выразителем содержания, заключенного в картине. Однако в картинах Боттичелли человек утрачивает эту активную роль он становится скорее страдательным элементом, он подвержен силам, действующим извне, он отдается порыву чувства или порыву ритма. Это ощущение внеличных сил, подчиняющих человека, переставшего владеть собой, прозвучало в картинах Боттичелли как предчувствие новой эпохи, когда на смену антропоцентризму Ренессанса, приходит сознание личной беспомощности, представление о том, что в мире существуют силы, независимые от человека, неподвластные его воле. Первыми симптомами этих изменений, наступивших в обществе, первыми раскатами грозы, которая несколько десятилетий спустя поразила Италию и положила конец эпохе Возрождения, были упадок Флоренции в конце 15 века и религиозный фанатизм, охвативший город под влиянием проповедений Савонаролы, фанатизм, которому до некоторой степени поддался и сам Боттичелли, и который заставлял флорентинцев, вопреки здравому смыслу и веками воспитывавшемуся уважению к прекрасному, бросать в костер произведения искусства.

С особой силой выражено все это в иллюстрациях Боттичелли в “Божественно комедии” Данте. Здесь даже самый характер рисунка - одной тонкой линией, без теней и без нажима - создают ощущение полной невесомости фигур; хрупких и как будто прозрачных. Фигуры Данте и его спутника, по нескольку раз повторенные на каждом листе, появляются то в одной, то в другой части рисунка; не считаясь ни с физическим законом тяжести, ни с приемами построения изображения, принятыми в его эпоху, художник помещает их то снизу, то сверху, иногда боком и даже вниз головой. Порой создается ощущение, что сам художник вырвался из сферы земного притяжения, утратил ощущения верха и низа. Особенно сильное впечатление производит иллюстрация к “Раю”. Трудно назвать другого художника, который с такой убедительностью и такими простыми средствами сумел бы передать ощущение безграничного простора и безграничного света. В этих рисунках без конца повторяются фигуры Данте и Беатриче. Поражает почти маниакальная настойчивость, с которой Боттичелли на 20 листах возвращается все к одной и той же композиции - Беатриче и Данте, заключенные в круг; варьируются слегка только их позы и жесты. Возникает ощущение лирической темы, будто преследующей художника, от которой никак не может и не хочет освободиться.

И еще одна особенность появляется в последних рисунках серии: Беатриче, это воплощение красоты, некрасива и почти на две головы выше Данте! Нет сомнения в том, что этим масштабным различием Боттичелли стремился передать большую значимость образа Беатриче и, может быть, то ощущение ее превосходства и собственного ничтожества, которое испытывал в ее присутствии Данте. Проблема соотношения красоты физической и духовной постоянно вставала перед Боттичелли, и он пытался решить ее, дав язычески прекрасному телу своей Венеры лицо задумчивой Мадонны. Лицо Беатриче не красиво, но у нее поразительно красивые, большие и трепетно одухотворенные руки и какая-то особая порывистая грация движений. Кто знает, может быть, к этой переоценке категорий физической и духовной красоты сыграли роль проповеди Савонаролы, ненавидившего всякую телесную красоту как воплощение языческого, греховного.

Новое направление искусства Боттичелли получает свое крайнее выражение в последний период его деятельности, в произведениях 1490-х—начала 1500-х годов. Здесь приемы преувеличения и диссонанса становятся почти нестерпимыми (например, “Чудо св. Зиновия”). Художник то погружается в пучину безысходной скорби (“Пьета”). то отдается просветленной экзальтации (“Причащение св. Иеронима”). Его живописная манера упрощается почти до иконописной условности, отличаясь какой-то наивной косноязычностью. Плоскостному линейному ритму полностью подчиняется и рисунок, доведенный в своей простоте до предела, и цвет с его резкими контрастами локальных красок. Образы как бы утрачивают свою реальную, земную оболочку, выступая как мистические символы. И все же в этом, насквозь религиозном искусстве с огромной силой пробивает себе дорогу человеческое начало. Никогда еще художник не вкладывал в свои произведения столько личного чувства, никогда еще его образы не имели такого высокого нравственного значения.

“В Рождестве”, написанном в 1500 году, традиционный сюжет, обычно представляемый художниками XV века как жанровая сцена, превращен Боттичелли в религиозную мистерию, увенчанную хороводом бесплотных ангелов, парящих в преддверии золотых кругов небесного рая. Картина, как прямо указывает греческая надпись, сделанная на ней художником, — горячая мольба о спасении Флоренции

от “дьявола” — кровавого Чезаре Борджиа, — который должен быть и будет побежден. Отсюда главная идея произведения — апофеоз добра над злом, который раскрывается не только в своей мистической символике, но и в своем чисто человеческом содержании. Сколько трогательной простоты и человечности вложил художник в образы ангелов, спустившихся на землю и обнимающихся с людьми! Мастер хотел рассказать зрителю о христианской любви, но, сам того не желая, он показал ее как любовь земную и человеческую, торжествующую над горем и страданием.

Та же тема неизменно проходит через иллюстрации к “Божественной комедии”, над которыми Боттичелли работал между 1492— 1497 годами. В них особенно ясно раскрывается гуманистическая и поэтическая сущность позднего искусства мастера.

Последние пять лет своей жизни Боттичелли совсем не работал. В произведениях 1500—1505 годов его искусство достигло критического рубежа. Упадок реалистического мастерства и вместе с ним огрубление стиля неумолимо свидетельствовали о том, что художник зашел в тупик, из которого для него уже не было выхода. В разладе с самим собой он исчерпал свои творческие возможности. Всеми забытый, он прожил в бедности еще несколько лет, вероятно, с горьким недоумением наблюдая вокруг себя новую жизнь, новое искусство.

Со смертью Боттичелли завершается история флорентийской живописи Раннего Возрождения — этой подлинной весны итальянской художественной культуры. Современник Леонардо, Микельанджело и молодого Рафаэля, Боттичелли остался чужд их классических идеалов. Как художник он полностью принадлежал XV столетию и не имел прямых преемников в живописи Высокого Возрождения. Однако его искусство не умерло вместе с ним. То была первая попытка раскрыть душевный мир человека, попытка робкая и закончившаяся трагически, но получившая через поколения и столетия свое бесконечно многогранное отражение в творчестве других мастеров.

Искусство Боттичелли — поэтическая исповедь великого художника, которая волнует и всегда будет волновать сердца людей.

- Заключение -

Боттичелли был непосредственным свидетелем первых симптомов наступающей феодальной реакции. Он жил во Флоренции, в городе, который в течение нескольких столетии стоял во главе экономической, политической и культурной жизни Италии, в городе с вековыми республиканскими традициями, который по праву считают кузницей итальянской культуры Возрождения. Вероятно, именно поэтому, кризис Возрождения и обнаружился прежде всего здесь и именно здесь принял такой бурный и такой трагический характер. Последние 25 лет 15 века для Флоренции - это годы постепенной агонии и гибели республики и героических и безуспешных попыток спасти ее. В этой борьбе за демократическую Флоренцию, против возраставшей власти Медичи позиции самых страстных ее защитников странным образом совпадали с позициями сторонников Савонаролы, пытавшихся вернуть Италию ко временам средневековья, заставить ее отказаться от всех достижений ренессансного гуманизма, ренессансного искусства. С другой стороны, именно Медичи, занимавшие реакционные позиции в политике, выступали защитниками гуманизма и всячески покровительствовали писателям, ученым, художникам. В такой ситуации положение художника было особенно трудным. Не случайно поэтому Леонардо да Винчи, которому были в одинаковой мере чужды как политические, так и религиозные увлечения, покидает Флоренцию и, стремясь обрести свободу творчества, переезжает в Милан.