Рис 1. Изменение пассионарного напряжения этнической системы

По оси абсцисс отложено время в годах, где исходная точка кривой соответствует моменту пассионарного толчка, послужившего причиной появления этноса. По оси ординат отложено пассионарное напряжение этнической системы в трех шкалах: 1) в качественных характеристиках от уровня Р, (неспособность удовлетворить вожделение) до уровня Рд (жертвенность). Эти характеристики следует рассматривать как некую ус­редненную «физиономию» представителя этноса. Одновременно в этно­се присутствуют представители всех отмеченных на рисунке типов, но господствует статистический тип, соответствующий данному уровню пас­сионарного напряжения; 2) в шкале - количество субэтносов (подсистем этноса). Индексы п, п+1, п+3 и т. д., где п - число субэтносов в этносе, не затронутом толчком и находящемся в гомеостазе; 3) в шкале - частота событий этнической истории (непрерывная кривая).

Предлагаемая Гумилёвым кривая — обобщение 40 индивидуальных кривых этногенеза, построенных нами для различных этносов, возникших вследствие различных толчков. Пунктирной кри­вой отмечен качественный ход изменения плотности субпассионариев в этносе. Внизу указаны названия фаз этногенеза соответственно отрезкам по шкале времени: подъем, акматическая, надлом, инерционная, обскурация, регенерация, реликт.

Как видно из схемы, по абсциссе отложено время в годах. Естественно, на ординате мы откладываем форму энергии, стимулирующую процессы этногенеза.

Но перед нами встает другая трудность: еще не найдена мера, по которой бы можно было определять величину пассионарности. На основании доступного нам фактического материа­ла мы можем говорить только о тенденции к подъему или спаду, о большей или меньшей степени пассионарного напряже­ния. Однако для поставленной нами цели это препятствие преодолимо, ибо мы рассматриваем процессы, а не статистические величины. Поэтому мы можем описать явления этно­генеза с достаточной степенью точности, что послужит в даль­нейшем базой новых уточнений.

В любой науке описание феномена предшествует его изме­рению и интерпретации; ведь и электричество было сначала открыто как эмпирическое обобщение разнообразных явлений, внешне несхожих между собой, а уже потом пришли к таким понятиям, как сила тока, сопротивление, напряжение и т. п. Теперь перейдем к описанию основных фаз того процесса, который отображает в общем виде приведенная нами кривая, и попытаемся показать, как происходит реально процесс постепенного расходования первичного заряда пассионарности.

Я уже говорила, что исходный момент любого этноге­неза - специфическая мутация небольшого числа особей в географическом ареале. Такая мутация не затрагивает (или за­трагивает незначительно) фенотип человека, однако сущест­венно изменяет стереотип поведения людей. Но это изменение происходит опосредованно: воздействию подвергается, конечно, не само поведение, а генотип особи. Появившийся в гено­типе вследствие мутации признак пассионарности обусловливает у особи повышенную по сравнению с нормальной ситуацией абсорбцию энергии из внешней среды. Вот этот-то избыток энергии и формирует новый стереотип поведения, цементирует новую системную целостность.

Возникает вопрос, — наблюдаются ли моменты мутации (пассионарного толчка) непосредственно в историческом процессе? Гумилев считает, что сам факт мутации в подавляющем коли­честве случаев ускользает от современников или воспринима­ется ими сверхкритично: как чудачество, сумасшествие, дурной характер и тому подобное. Только на длительном, около 150 лет, отрезке становится очевидным, когда начался исток традиции. Но даже это удается установить не всегда. Зато уже начавшийся процесс этногенеза, или, что - то же самое, набухание популя­ции пассионарностью и превращение ее в этнос, нельзя не за­метить. Поэтому мы можем отличить видимое начало этноге­неза от пассионарного толчка. Причем, как правило, инкуба­ционный период составляет около 150 лет.

2.2. Фазы этногенеза.

Даже тогда, когда этнос распался и перестал существовать как системная целостность, остаются либо отдельные конвиксии, либо отдельные персоны, причем последние оставляют в истории более заметный след. Так, в Константинополе, взятом турками, осталась патриархия в квартале Фанар. Обитатели это­го квартала - фанариоты долго жили, пользуясь милостью султанов, уважавших пророка Ису и мать его Мариам. Только в 1821 г. после восстания морсйских греков славянского происхождения, безжалостно вырезавших мусульман, султан Махмуд II приказал повесить патриарха и уничтожил последних византийцев, жив­ших уже без Византии. Но ведь пока они существовали, они по­мнили о своем прошлом величии и блеске! Пусть даже это не имело значения для истории, но этнограф должен отметить сам факт наличия осколка прошлого, а этнолог обязан это интер­претировать. А вот отдельные персоны, эмигранты, имели осо­бые судьбы в зависимости от места, куда они попали. Во Фло­ренции они обучали гуманистов греческому языку и элоквенции, в Испании портреты грандов рисовал Эль-Греко, в Москве учил и действовал Максим Грек и т. д. Этой инерции хватило ненадол­го, но эстафета культурной традиции была передана.

Таким же пережитком своего этноса был Сидоний Апполинарий, уже ставший христианином и епископом Клермонским в 471 г. Он был очень хорошо устроен при варварских королях, но в письмах изливал невероятную горечь, возникшую от недо­статка культурного общения. Никто из собеседников не мог оце­нить его знаний в латинской филологии. Окружавшие его боро­датые бургунды были либо заняты войной, либо пьяны.

Наиболее обильный материал по этой фазе, которую мож­но назвать «мемориальной», имеется в фольклоре и пережиточ­ных обрядах так называемых «отсталых племен». Замечательные произведения устного творчества имеются у алтайцев, киргизов и, вероятно, у амазонских индейцев и австралийских абориге­нов, хотя языковые трудности мешают разобраться в последних случаях детально. Но это не беда. Главное то, что эти этносы от­нюдь не «отсталые», а чересчур передовые, т. е, уже достигшие глубокой старости. По сути дела, их память - памятник, столь же подверженный разрушительному влиянию времени как и их наряды, некогда прекрасно сшитые и украшенные, их деревян­ные дома, называвшиеся «хоромами», их бронзовое оружие, окислившееся и рассыпающееся при прикосновении. Но это еще не конец, ибо воспоминания - тоже сила.

Описанные здесь люди мемориальной фазы еще имеют кое-какую пассионарность, мучающую их из-за сознания без­надежности. А их ближайшее окружение неспособно даже на отчаяние. Им уже ничего не надо кроме насыщения и тепла от очага. У них идеалы, то есть прогнозы, заменены рефлексами. Они не могут и, хуже того, не хотят бороться за жизнь, вслед­ствие чего длительность этой фазы очень мала. Их подстерега­ет вымирание при любых изменениях окружающей среды, а так как она изменяется постоянно, то неуклонное однонаправлен­ное развитие, будь оно возможно, привело бы вид Homo Sapiens к депопуляции. Но поскольку этого не происходит, то следует заключить, что пассионарные толчки происходят чаще, чем фи­нальные фазы этногенезов.