В то же время при определенных условиях любая идея может получить тоталитарное истолкование. Скажем, стремление к развитию национальных культур, традиций языка, к восстановлению в своих правах ранее угнетенной или униженной нации легко трансформируется в воинствующий национализм, доходящий в своей крайней форме до провозглашения той или иной нации «высшей», призванной руководить другими. Гуманизм, сочувствие угнетенным, униженным и обездоленным, которые есть в любом обществе, стремление улучшить их положение при определенных условиях выливаются в призывы к «классовой войне» против всякого богатства, за навязывание обществу уравнительных принципов распределения. Религиозная идея обладает способностью превращаться из проблемы веры каждого отдельного человека в основу оправдания нетерпимости по отношению к исповедующим иные религии и атеистам. Провозглашение приверженности идеалам демократии может быть вполне совместимо с введением запретов на деятельность иных политических сил под тем предлогом, что они «недемократичны», или с попытками силой навязать свое понимание демократии (социалистической либо либеральной) другим народам.

Историческое развитие в XX в. породило два политических движения, в наибольшей степени продемонстрировавших предрасположенность к тоталитаризму – национал-социализм (фашизм) и коммунизм.

Первое с самого начала выступило как тоталитарное. Основой идеологии нацизма были расовые теории, с помощью которых – со ссылкой на антропологию, историю, мистические источники – доказывалась «особость» и «исключительность» одной нации, якобы признанной выполнить особую миссию, чему мешают многочисленные, враги, внешние и внутренние. Политическая программа была предельно проста: нации предлагалось сплотиться под руководством одной партии, возглавляемой одним вождем («фюрером»), изменить свой образ жизни и достичь полного единения, начать выполнять свою миссию руководства другими народами (миром).

Тоталитарной была и внутренняя структура фашистских партий: они явились как бы микромоделью будущего тоталитарного общества. Им была свойственна жесткая централизация власти в руках узкого круга элиты (это не исключало борьбы в ее среде за первые роли, но данная борьба была скрыта от глаз рядовых членов партии). Вождь («фюрер'») обожествлялся, рядовые члены партии воспитывались в духе слепого поклонения «богочеловеку», при этом использовались самые изощренные приемы воздействия на сознание и подсознание индивида. В партии использовались внезаконные средства поддержания единомыслия (собственная тайная полиция, устранявшая неугодных, контролировавшая настроения; штурмовые отряды, подчиненные лично вождю и его окружению).

Несколько сложнее, чем с национал-социализмом, дело обстояло с коммунизмом.

Теория К. Маркса и Ф. Энгельса, предложивших на основе обобщения достижений передовой для того времени научной мысли определенную (материалистическую) методологию изучения исторического процесса, применивших ее для анализа современных им обществ, едва ли может быть охарактеризована в качестве изначально тоталитарной. Методология - это инструмент познания, и, как почти всякий инструмент, она может быть использована во зло или во благо.

Создатели марксизма были первыми, предложившими соединить теорию с практикой, сделать человека подлинным творцом истории, хозяином своей судьбы, не только сознающим внутренние причины общественных изменений, но и управляющим ими. С социальной инженерии, сознательного исторического творчества, полагали Маркс и Энгельс, начнется подлинная история: естественноисторический процесс стихийных изменений будет регулироваться и направляться волей человека.

С течением времени, однако, марксизм претерпел серьезную трансформацию. Убежденность, что плод уже созрел и объективные предпосылки построения «царства свободы» сложились или почти сложились, стремление скорее увидеть реализацию предложенных идеалов побудили Маркса и Энгельса уже в тогдашней социальной реальности начать искать силу для ее изменения. Такой силой, естественно, должны были стать слои, наименее удовлетворенные своим положением, наиболее склонные к бунту против существующих порядков, - пролетарии, наемные работники физического труда.

Открыв «всемирно-историческую миссию» пролетариата, пытаясь внести в его среду революционное сознание, Маркс и Энгельс начали превращать марксизм из науки в идеологию. Положения теории стали перерабатываться, с тем чтобы сделаться доступными уровню широкой и малообразованной массы, объективно готовой воспринять лишь идеи классовой вражды, передела собственности, то есть того самого «незавершенного коммунизма», о котором писали мыслители.

Марксизм как научная теория нашел широкое признание, вошел в сокровищницу идей, обогативших человечество, получил развитие в социальной и политической теории последующих десятилетий, в том числе и у авторов, не считавших себя марксистами.

Судьба марксизма как идеологии оказалась более сложной и неоднозначной. К началу XX в. во многих странах эта идеология получила достаточно широкое распространение в организованном рабочем движении, ставшем массовой силой в Западной Европе.

Многие из теоретиков западноевропейского рабочего движения (Э. Бернштейн,

К. Каутский), воспринявшие марксизм как науку, пришли к выводам, не совпадающим с некоторыми из воззрений основоположников марксизма. В частности, обобщение практического опыта рабочего движения в конце XIX в. показало, что ресурсы развития капитализма отнюдь не истощены и на его почве с использованием методов реформ, проводимых через демократические институты, можно добиться существенного улучшения материального положения наемных работников.

Иной образ действий, особенно под влиянием учета уроков революции в России, стал рассматриваться как бессмысленный и чреватый многими опасностями. Действительно, когда возникает ситуация, в которой группа лидеров, претендующая на овладение марксизмом как наукой, начинает вносить его в массы как идеологию классовой ненависти, добиваясь организации пролетариев по военному принципу для штурма устоев существующего строя и построения нового (по умозрительной схеме), то ни о каком гуманизме и демократии речи идти уже не может. Политическое движение трансформируется в армию, в которой отношения строятся по иерархическому принципу, где над рядовыми стоят фельдфебели, добивающиеся соблюдения дисциплины и наказывающие за инакомыслие, а над ними - генералы, элита, претендующая на непогрешимость и требующая единоначалия.

Основы будущей трагедии в России были заложены тогда, когда российская социал-демократия приняла ленинские идеи. В.И. Ленин и его последователи в других странах создали жестко централизованные политические организации, ориентированные на насильственный захват власти и осуществление диктатуры от имени «передового класса». Большевизм создал политический инструмент установления тоталитарной диктатуры, в результате чего возможность ее наступления становилась лишь вопросом времени.