Вместе с тем в социальной норме неизменно присутствуют субъективные качества, поскольку потребность общества в поддержании устойчивости субъективно осознается классами, индивидами, социальными группами. Результатом такого осознания является стремлением взять под защиту одну группу норм “перекрыть” действие других, приспособить определенные нормативные системы к наиболее оптимальному обслуживанию общих, классовых или групповых интересов. Такое субъективное осознание социальной значимости объективных социальных норм играет чрезвычайно важную роль в установлении в обществе ценностных эталонов и стандартов, усиление воздействия социальных норм на сознание и поведение людей.

Мы остановимся на синтезе объективного и субъективного в социальной норме, поскольку по этому вопросу существуют различные точки зрения. Одна из них состоит в констатации объективной природы, социальной нормы, возникающей в повторяющихся общественных и выражающей их внутренние закономерные связи. Сторонники данной позиции выводят социальную норму из деятельности людей “деятельность “нормативна” изначально “нормы” присутствуют в той или иной степени на всех ее этапах”[8].Объективный характер социальных норм отстаивают М. И. Бобнева[9], С. Анисимов[10], В.Брожик[11].

Другая точка зрения заключается в том, что социальная норма – элемент общественного и индивидуального сознания, продукт специализированной идеологической деятельности различных субъектов нормотворчества[12].

Обозначая свою позицию по этому вопросу хочу отметить, что процесс становления, формирования социальных норм фактор субъективный. Вырабатываются они людьми. Другое дело, что нужда в них диктуется объективной необходимостью.

Социальные нормы чрезвычайно разнообразны, поскольку разнообразны и регулируемые ими общественные отношения. Юридическая наука подразделяет социальные нормы исходя из таких критериев как:

– способ формирования

– сфера действия

– социальная направленность

С этой точки зрения выделяются:

ПРАВОВЫЕ НОРМЫ: они закрепляются в законах издаваемых государством, четко описывает границу поведения и наказания за их нарушение. Они выступают в качестве основных пунктов сосредоточения, определяют черты всей системы и характер взаимоотношений между ее частями. Соблюдение правовых норм обеспечивается силой государства. При этом юридические нормы, по мнению С.С.Алексеева должны регламентировать поведение людей с таким расчетом, чтобы разрешались всевозможные конфликты, столкновения интересов[13]. До сих пор феномен правовых норм освещался в данной работе лишь при аксиоматическом условии их формирования и реализации в обществе, естественной чертой которого является политический, экономический и культурный плюрализм (это, однако, не следует противопоставлять юридическому единообразию, равенству всех субъектов общественных отношений перед законом). В условиях же тоталитарных режимов (когда о главенствующей роли права уже не может идти речи), представление о системе формирования права, а, следовательно - и юридических норм обычно подменялось тезисом о государстве как о единственном источнике права. Средства обеспечения выполнения правовых норм, как правило, ограничивались лишь мерами принудительного, насильственного воздействия. Данная так называемая “ нормативная “ теория права явилась попыткой официального оправдания государственного произвола.

Почву для тоталитарных режимов создает и подчиненное положение юридических норм в отношении норм политических. В советском обществе, например, приоритет политики выступал как непреложный закон. Партийные директивы предшествовали принятию законов, оказывали активное воздействие на нравственность, эстетику, предельно ограничивали свободу совести, а стало быть, и действие моральных и религиозных норм. Широкое распространение получила беспрецедентная форма регулирования - совместные акты партийных и государственных органов. Прямым результатом отрицания приоритета права над политической властью является государственное насилие. Государство свободно в выборе содержания закона, ибо действует вне зависимости от объективно возникающих правовых норм и связывает реализацию закона не с его объективной обусловленностью, а преимущественно с мерами принуждения. Таким образом, подобная власть не имеет никакой правовой базы, и вынуждена превратить насилие в единственное средство охраны политического режима.

Еще одной особенностью тоталитарных режимов часто являются неадекватные меры воздействия за нарушение юридических норм. Объяснение этого явления, казалось бы, напрашивается само собой: если государство в состоянии обеспечить себе повиновение путем возбуждения мотивации к правомерному поведению угрозой к страданию, то для достижения наилучшего результата ему, по-видимому, остается только усиливать угрозу. Поднимая степень страдания, которым грозят нормы права в случае их нарушения, государство способно преодолеть все мотивы и обеспечить идеальное повиновение. Однако, как отмечается в теоретической литературе “ этому выводу противоречит действительность, которая показывает, что чем культурнее государство, тем меньшими усилиями достигает оно наибольших результатов. ” [14]

До сих пор феномен правовых норм освещался в данной работе лишь при аксиоматическом условии их формирования и реализации в обществе, естественной чертой которого является политический, экономический и культурный плюрализм (это, однако, не следует противопоставлять юридическому единообразию, равенству всех субъектов общественных отношений перед законом). В условиях же тоталитарных режимов (когда о главенствующей роли права уже не может идти речи), представление о системе формирования права, а, следовательно - и юридических норм обычно подменялось тезисом о государстве как о единственном источнике права. Средства обеспечения выполнения правовых норм, как правило, ограничивались лишь мерами принудительного, насильственного воздействия. Данная так называемая “ нормативная “ теория права явилась попыткой официального оправдания государственного произвола.

Почву для тоталитарных режимов создает и подчиненное положение юридических норм в отношении норм политических. В советском обществе, например, приоритет политики выступал как непреложный закон. Партийные директивы предшествовали принятию законов, оказывали активное воздействие на нравственность, эстетику, предельно ограничивали свободу совести, а стало быть, и действие моральных и религиозных норм. Широкое распространение получила беспрецедентная форма регулирования - совместные акты партийных и государственных органов. Прямым результатом отрицания приоритета права над политической властью является государственное насилие. Государство свободно в выборе содержания закона, ибо действует вне зависимости от объективно возникающих правовых норм и связывает реализацию закона не с его объективной обусловленностью, а преимущественно с мерами принуждения. Таким образом, подобная власть не имеет никакой правовой базы, и вынуждена превратить насилие в единственное средство охраны политического режима.