Политика “кнута и пряника" стала единственным способом сохранения власти. “Кнут" стал использоваться не просто умело, а повсеместно, а “пряник" благодаря росту доходов от нефти стал достаточно весомым. Национализировав Иракскую нефтяную компанию (консорциум крупнейших ТНК), правительство полностью захватило в свои руки все доходы от нефти и довело экспорт до 3,3 млн. баррелей в день в 1979 г. Огромные средства позволили не только реализовывать программы развития и вооружения, но существенно повысить жизненный уровень населения.

Вместе с этим росла роль государства в экономике (80% ВВП). Частный сектор, сконцентрированный в сельском хозяйстве, строительстве и торгово-посреднической деятельности полностью контролировался режимом, поскольку все инвестиционные программы базировались на государственном финансировании. “Режим, который стал синонимом "Саддам Хусейн и его круг", контролировал экономику в значительно большей степени, чем кто-либо из его предшественников. Он оказался в положении, позволяющем ему предоставлять патронаж и контракты почти без ограничений”, - писал один иракский исследователь. Система была построена так, что только небольшая группа контракторов и посредников, связанных напрямую с членами тикритского клана, получила возможность получать сверхприбыли.

За это время шел быстрый процесс урбанизации. Значительная часть населения получила возможность работать в госаппарате или на госпредприятиях. Широкая программа социального обеспечения, субсидий существенно подняла уровень жизни населения, поставив в полную зависимость от государства.

Саддам Хусейн еще со спецбюро партии БААС начал строить всеобъемлющую и сложную систему специальных служб. Убийства противников внутри страны и за рубежом, устранение заговоров, пытки и показательные процессы стали постоянным фоном жизни в стране.

К моменту “Бури в пустыне" иракское общество подошло в очень сложном состоянии. Его традиционная структура была довольно сильно деформирована революционным режимом. Общенациональное единство поддерживалось не столько за счет адекватных связей, сколько насильственно и из-за общего интереса в получении своей доли от государственного пирога.

Нельзя не отметить, что режиму удалось сыграть на инстинктах и привычках иракцев не самого лучшего свойства. Длительная зависимость от государства и невозможность самореализации в независимых от него сферах деятельности привели к распространению паразитических настроений. Захват, а главное, разграбление Кувейта были не просто авантюрой высшего руководства. Они были поддержаны большинством населения, а особенно теми военными и сотрудниками спецслужб, которым удалось поучаствовать в дележе кувейтских сокровищ. До последнего времени в Багдаде без каких-либо моральных ограничений свободно продавалось и перепродавалось то, что удалось вывезти из оккупированного Кувейта.

Поражение в войне, экономическая блокада и восстание на юге и севере страны поставили режим на грань выживания. Именно “естественное" падение режима и образование нового предвидели американцы, но этого не произошло. Один из основных факторов, определивших его выживание, - клано-племенной. “Иные государства уже потерпели бы крах, подвергнувшись массированному шоку событий 1991 г., но система отношений патрон-клиент оказалась слишком прочной. Это в значительной степени объясняет, почему режим по-прежнему существует”.

Военное поражение в сочетании с экономической блокадой и репрессивной практикой режима глубоко потрясли и без того хрупкие основы иракского общества. Результатом стала примитизация всех сторон общественной жизни, замедление темпов развития или даже распад общенациональных связей. Социальная активность все более стала замыкаться в рамках семьи и традиционных этно-конфессиональных групп. Этому способствовал целый ряд причин. Деловая активность снизилась и приобрела самые примитивные формы. Привлекательность бюрократической карьеры или перспективы работы в госсекторе потеряли свою былую привлекательность. Система образования быстро деградировала. Иракцы лишились привычной возможности выезжать за рубеж. Мир как бы сузился. Естественной реакцией стало обращение к традиционным ценностям. В системах племенных отношений, кланах, узких конфессиональных групп рядовые иракцы находили защиту, понимание и заботу, чего они лишились на общегосударственном уровне. Парадоксально, но именно это помогло выжить режиму, так много сделавшему для их уничтожения.

Тикритский клан в свое время сумел монополизировать политическую власть только путем использования насилия и благодаря С. Хусейну. Однако сохранил ее он во многом потому, что за революционной партийной фразеологией он всегда скрывал глубоко традиционную опору на суннитские кланы среднего и северного Ирака, выходцы из которых составили костяк спецслужб, армии и бюрократии. Режим за годы своего правления укрепил эти кланы тем, что в главу угла поставил силовые методы достижения целей, подчинив им все остальные. Паразитический слой военных стал основной социальной силой, стоявшей за вторжением в Кувейт.

На связанных племенными обязательствами и традициями элитных военных, сотрудников спецслужб и бюрократов в военной униформе опирался С. Хусейн, когда в результате поражения в войне против сил коалиции, режим оказался на грани падения.

Иракский лидер в первую очередь попытался консолидировать правящий тикритский клан. От всех его членов в критической ситуации требовалась не просто лояльность, а активная "работа" на всех направлениях по возвращению контроля с использованием любых крайних методов. Именно поэтому с весны 1991 г. на первый план в президентском окружении выдвинулись братья С. Хусейна по матери Ватбан и Сабауи Ибрагим Аль-Хасан и двоюродный племянник президента Али Хасан Аль-Маджид.

Оправившись от шока поражения в войне, С. Хусейн спешно стал искать опору не просто в лице наиболее способных тикритцев, а в кровных родственниках, привязанных к нему еще и узами кровавых преступлений. В критических условиях методы манипулирования кровными родственниками, просто тикритцами и старыми доверенными людьми типа Т. Азиза и достижения баланса путем противовесов различных по степени, характеру и источнику влияния фигур не могли обеспечить сохранения власти. Саддам Хусейн стал создавать не просто коллегиальный орган руководства, а именно клан, спаянный кровным родством, соучастием в преступлениях, контролирующий все без исключения стороны жизни. Все люди этого клана понимали и понимают, что их судьба и будущее неразрывно связана с судьбой С. Хусейна. Без него они, их дети и родственники не могут не только участвовать во власти и получать материальные блага, но просто сохранить жизнь. Пример Х. Кямеля показывает, что и за пределами Ирака они не смогут найти себе места, и никакие деньги не способны решить эту проблему. Все они стали заложниками режима, вместе с которым они должны выжить или погибнуть.

Уже на X региональной конференции партии БААС в сентябре 1991 г. были закреплены новый состав и новые негласные правила игры. Этой конференции предшествовала сложная комбинация. Восстание шиитов на юге, курдов на севере и потеря контроля над целыми районами и племенами требовали жестких и компетентных действий. Для руководства ими был выбран двоюродный племянник президента Али Хасан Аль-Маджид. До войны в Заливе он с 1984 г. возглавлял Главное управление безопасности Министерства внутренних дел, основной задачей которого была борьба с внутренней оппозицией. Получив пост министра по делам местного самоуправления, он до 1990 г. фактически контролировал провинциальные органы управления, используя широкий спектр методов иракских спецслужб.