Финансирование операции «Буря в пустыне», оказание многопланового содействия силам антииракской коалиции, многомиллиардные оборонные заказы, естественно, ограничили кредитный потенциал «аравийской шестерки». Но есть иные аргументы, объясняющие прекращение наметившегося было финансового потока из стран ССАГПЗ в России. Политическая причина видится в том, что в условиях распада СССР и биполярной системы миропорядка Россия как правопреемник перестала рассматриваться ими в качестве супердержавы. Руководители «шестерки» не отрицают способность Москвы оказывать воздействие на обстановку в зоне Персидского залива. Однако к концу десятилетия они, похоже, утвердились во мнении, что российское государство не в состоянии соперничать с США и их атлантическими союзниками в данном субрегионе.

Немаловажной причиной ослабления интереса к России явилась также нараставшая ее экономическая несостоятельность, неспособность своевременно погашать предоставляемые кредиты и займы. Несмотря на то, что их общая сумма составила всего 2 млрд. долл., ни одна страна (Кувейт, КСА, ОАЭ, Оман) не получила причитавшейся задолженности. После болезненных осложнений из-за фактического дефолта, введенного российской стороной, в конечном счете были достигнуты договоренности о ее погашении в рамках реструктуризации российского долга по каналам Лондонского клуба.

При столь неблагоприятных обстоятельствах Россия продолжила усилия для укрепления межгосударственных связей со странами ССАГПЗ, достижения взаимопонимания по актуальным международным вопросам, в особенности в связи с неурегулированностью вокруг Ирака, налаживания торгово-экономического и военно-технического партнерства. Поступательная динамика особенно ощутимо просматривается в российско-кувейтских отношениях. Это объясняется как наличием ранее сложившегося механизма сотрудничества, так и стремлением кувейтского руководства отблагодарить Москву за поддержку в период вторжения иракских войск. В позиции Кувейта, несомненно, присутствует и откровенный прагматизм – не допустить отхода РФ от установленного режима санкций против Багдада.

Каждая монархия имеет определенную специфику взаимоотношений с Россией с учетом степени заинтересованности в партнерских отношениях, а также конфигурации политических подходов. Тем не менее анализ двусторонних отношений позволяет выйти на обобщенную характеристику, свойственную третьему этапу.

России и «аравийской шестерке» удалось существенно продвинуться вперед в деле налаживания взаимопонимания в международных делах. Страны ССАГПЗ с настороженностью относятся к происходящему размыву двухполюсного мира и превращению США в единственную супердержаву. Во всех монархиях Залива испытывают опасения, что если нынешняя тенденция закрепится, то мировое сообщество может оказаться заложником Вашингтона. Здесь с большим резервом воспринимается формирующаяся новая внешнеполитическая концепция США, которая разрушает международно признанные нормы и вводит новый принцип, допускающий нарушение суверенитета государств, если они не отвечают американским стандартам. Монархии Залива не исключают возможности прямого вмешательства Вашингтона и его атлантических партнеров в их внутренние дела, например, под предлогом «защиты прав человека», навязывания западных государственно-политических институтов, иной духовности. В этой связи они хотели бы, чтобы Россия в какой-то мере уравновешивала такую угрозу.

В двусторонних отношениях весьма болезненной является чеченская проблематика. Особую остроту она приобретала в период военных кампаний в Чечне. Все монархии Залива продолжают рассматривать Чечню в качестве федерального субъекта, отказываются устанавливать с ней официальные отношения, воздерживаются от открытия ее представительств. Такой подход руководства этих стран трудно переоценить, поскольку на правящую элиту оказывается мощное давление со стороны внутренних и внешних исламистских кругов, а также чеченских лидеров и даже отдельных западных стран.

Наиболее уязвимой в этой связи представляется позиция правящего дома Аль-Саудов, традиционно рассматривающегося в мусульманском мире в качестве оплота ислама, защитника интересов мусульманских народов, в том числе там, где они представляют конфессиональное меньшинство. Чеченский руководитель А. Масхадов дважды (в 1997 и 1999 гг.) совершал хадж к святым местам с прицелом установления личных взаимоотношений с руководителями королевства, добиваясь от них более эффективной и разносторонней поддержки. Российская сторона провела значительную политическую работу с верхним эшелоном власти КСА, чтобы предотвратить развитие сценария в соответствии с планами Масхадова. В результате ему было заявлено, что до того, как Чечня не достигнет ясной договоренности с федеральным Центром относительно окончательного статуса, саудовская сторона не намерена действовать вразрез с суверенитетом и территориальной целостностью РФ, в том числе осуществлять финансовые вливания в чеченскую экономику.

В то же время правящие круги «аравийской шестерки», так же как и в случае с Ираком, стремятся продемонстрировать «солидарность» с чеченским народом в связи с военными действиями на его территории и жертвами среди мирного населения. Власти поощряли вплоть до завершения контртеррористической операции сбор пожертвований для оказания гуманитарной помощи, не препятствовали резким антироссийским проповедям в мечетях, «критической» кампании СМИ в адрес Москвы. Такая позиция помогала им снижать уровень внутреннего накала в глубоко религиозном обществе в связи с событиями в Чечне. Особенно усердствовали исламисты в эмиратах Шарджа и Катар.

Правительство КСА фактически покровительствовало в 1994–1996 гг. частным благотворительным фондам и исламистским структурам, а также международным панисламистским организациям, которые пытались оказывать материальную поддержку чеченским сепаратистам. Однако впоследствии правящая элита пришла к пониманию того, что исламисты, выступающие на стороне чеченских сепаратистов и бандформирований, по своей идейно-политической сути – противники и самого саудовского режима, его правящего семейства.

В ходе контртеррористической кампании в Чечне, начатой федеральными войсками в ответ на вторжение чеченских бандформирований в Дагестан и серию взрывов жилых домов в российских городах, правительства стран «аравийской шестерки» придерживались официальной линии на невмешательство во внутренние дела РФ. Однако по мере расширения этой операции, появления многочисленных жертв среди гражданского населения, а также более 150 тыс. вынужденных переселенцев усиливалась критическая тональность в адрес политики Москвы. Правительства стран ССАГПЗ подчеркивали необходимость прекращения военных действий и перевода конфликта в русло мирных переговоров. Характерно, что министр иностранных дел Сауд Фейсал воспрепятствовал вынесению на 20-й саммит «аравийской шестерки» (декабрь 1999 г.) проекта отдельного документа по Чечне на том основании, что тогда следовало бы принимать отдельные заявления и по Ираку, и по ближневосточному мирному процессу. В противном случае чеченская проблема становилась бы для ССАГПЗ более приоритетной, что не отвечало действительности.