1. Превращение большевизма в государственную структуру.

Первые декреты

Рабочий контроль и начало национализации

Вытеснение Советов и роспуск Учредительного собрания

2. “Военный коммунизм”

Национализация и мобилизация экономики

3. Кризис «военного коммунизма»

Экономическая отсталость и социальная деградация

Октябрьская революция, в отличие от Февральской, была тщательно подготовлена большевиками, которых Ленин, преодолев сильное сопротивление, сумел склонить на свою сторону. 24—25 октября (6—7 ноября) несколько тысяч красногвар­дейцев, матросов и солдат, пошедших за большевиками, овладевают стратегически важными пунктами столицы: вокзалами, арсеналами, складами, телефонной станцией, Государственным банком. 25 ок­тября (7 ноября) штаб восстания — Военно-революционный комитет объявляет о свержении Временного правительства. На исходе ночи 26 октября (8 ноября) после предупредительного залпа с крейсера «Аврора» восставшие берут Зимний дворец с находящимися там министрами, без труда подавив сопротивление юнкеров и женского батальона, которые составляли единственную защиту бессильного правительства.

1. Превращение большевизма в государственную структуру.

Первые декреты

Через два часа после ареста Временного правительства 11 Всероссийский съезд Советов ратифицировал два основных де­крета, подготовленных Лениным. В Декрете о мире говорилось, что «рабочее и крестьянское правительство, созданное револю­цией 24 — 25 октября и опирающееся на Советы рабочих, сол­датских и крестьянских депутатов, предлагает всем воюющим народам и их правительствам начать немедленно переговоры о справедливом демократическом мире». Кроме того, новое пра­вительство решило отменить тайную дипломатию и опублико­вать секретные договоры, заключенные царским и Временным правительством. В действительности декрет был адресован не правительст­вам, а скорее международному общественному мнению и сви­детельствовал о желании новой власти подорвать сложившуюся мировую систему государств. Великие державы не могли при­нять предложение, выдвинутое большевиками. Декрет гласил, что мир «без аннексий и контрибуций» означает всеобщий от­каз от любого господства, навязанного народам Европы или Америки. Это было не чем иным, как призывом к разрушению колониальных империй. Большевики надеялись, что обнародо­вание декрета (на который фактически никто не обратил вни­мания), подкрепленное их победой (которая произвела большее впечатление), вызовет волнения, достаточные, чтобы вынудить правительства искать мира. Декрет сознательно выходил за рамки традиционной дипломатии, он был рассчитан на победу революции в Европе. Союзники России отказались рассмотреть эти предложения и признать новое правительство, обреченное, по их мнению, на скорое исчезновение. Вильсон в своем ответе напомнил о «14 пунктах» и отказался от сепаратного мира с центральными державами, а те, заинтересованные в том, чтобы получить свободу действий на востоке, дали понять, что соглас­ны на переговоры с большевиками. Через несколько недель к Декрету о мире добавился еще один документ — Декларация прав народов России, — столь же резко выходящий за рамки существующих норм, поскольку ос­новывался на принципе революционного освобождения наро­дов. Декларация провозглашала равенство и суверенность наро­дов бывшей Российской империи, их право на свободное само­определение, вплоть до отделения, отмену всяких национальных и религиозных привилегий и ограничений. Декрет о земле, принятый 26 октября, узаконивал то, что было сделано начиная с лета многочисленными земельными комитетами: изъятие земель у помещиков, царского дома и за­житочных крестьян. Его текст включал наказ о земле, вырабо­танный эсерами на базе 242 местных наказов: «Частная собст­венность на землю отменяется навсегда. Все земли передаются в распоряжение местных Советов». Эсеры заявили протест: большевики украли их программу. «Пусть так, — ответил им Ленин. — Не все ли равно, кем он составлен, но, как демократическое правительство, мы не мо­жем обойти постановление народных низов, хотя бы с ним бы­ли несогласны. В огне жизни, применяя его на практике, про­водя его на местах, крестьяне сами поймут, где правда . Жизнь — лучший учитель, а она укажет, кто прав, и пусть крестьяне с одного конца, а мы с другого конца будем разрешать этот воп­рос . В духе ли нашем, в духе ли эсеровской программы, — не в этом суть. Суть в том, чтобы крестьянство получило твердую уверенность в том, что помещиков в деревне больше нет, что пусть сами крестьяне решают все вопросы, пусть сами они ус­траивают свою жизнь». Согласно Декрету о земле, каждая крестьянская семья дол­жна была получить в среднем по две-три десятины земли. При­бавка значительная, но, в то время мало значимая, так как за неимением скота и техники, земля не могла быть обработана. Тем не менее в течение нескольких месяцев престиж большеви­ков в деревне достиг высшей точки (об этом свидетельствует увеличение числа сельских партийных ячеек в первые месяцы 1918 г.). Крестьяне, конечно, не дожидались декрета, чтобы вершить «свою» революцию, однако он укрепил их в убежде­нии, будто большевики, о которых они только слышали, явля­ются теми «максималистами», которые одобряют их действия.

Рабочий контроль и начало национализации

26 октября Ленин заявил, что новый режим будет основы­ваться на принципе «рабочего контроля». Декрет от 27 ноября определил его формы. Теоретически рабочий контроль должен был осуществляться всеми трудящимися предприятия через вы­борный заводской комитет, а также состоящих при нем пред­ставителей администрации и инженерно-технических работни­ков. Трудящиеся получали доступ к бухгалтерским книгам, складам, могли контролировать обоснованность найма и уволь­нений. Этот декрет как бы узаконивал положение вещей, ре­ально существующее на многих предприятиях с лета 1917 г. Практически же он отстранял заводские комитеты от управле­ния предприятиями. Они теперь входили в иерархическую структуру, где большинство составляли люди, далекие от про­блем рабочих комитетов. При каждом городском Совете был создан Совет рабочего контроля, состоящий из представителей профсоюзов и кооперативов. Их высшим органом был Всерос­сийский совет рабочего контроля. Структура его узаконивала поглощение заводских комитетов профсоюзами и Советами, где заправляли большевики. Первый Съезд профсоюзов (7 — 14 января 1918 г.) должен был подтвердить подчинение завкомов профсоюзам. В оконча­тельной резолюции, представленной большевиком Лозовским, отмечалось, что контроль над производством ни в коей мере не означает перехода предприятия в руки трудящихся данного предприятия. Последний пункт недвусмысленно свидетельство­вал о том, что заводские комитеты и комиссии профсоюзного контроля должны подчиняться инструкциям, исходящим от Всероссийского совета рабочего контроля. В действительности этот совет ни разу не собирался как са­мостоятельный орган. С самого начала он влился в Высший Совет Народного Хозяйства (ВСНХ), созданный декретом от 15 декабря. На него возлагалась задача по проверке экономиче­ской деятельности государства, централизации и руководству всеми экономическими органами и подготовке законов, касаю­щихся экономики. Он подчинялся непосредственно правитель­ству и имел двойную структуру: вертикальную (главки — цент­ральные органы, управляющие работой различных отраслей промышленности) и горизонтальную (совнархозы или регио­нальные советы народного хозяйства). ВСНХ обладал больши­ми полномочиями: мог конфисковывать, приобретать, опечаты­вать любое предприятие. Его сотрудниками стали представите­ли различных министерств (народных комиссариатов по экономике), которым помогали «буржуазные специалисты». Привлечение советским государством «буржуазных специали­стов» предполагалось Лениным (в «Очередных задачах Совет­ской власти») как «компромисс», необходимый, поскольку ко­митеты рабочего контроля, Советы и заводские комитеты не умели «организовать производство». Рабочий контроль завод­ских комитетов был вытеснен профсоюзами и Советами, а затем учреждениями ВСНХ. Рабочий контроль, ведущийся очень неумело, на некоторых предприятиях в период июня — октября 1918 г. сменился государственным «рабочим контролем» над са­мими рабочими, «неспособными организоваться». Рабочие не поняли происходящего: для них главным было, что бывший хозяин побежден и признаны заводские комитеты. Кроме того, на пятый день после революции был наконец тор­жественно провозглашен 8-часовой рабочий день, запрещался детский труд, стала обязательной выплата пособий по безрабо­тице и болезни. 14 декабря правительство подписало первый декрет о наци­онализации ряда промышленных предприятий. По утвержде­нию С. Маля, первые национализации (речь идет о 81 предпри­ятии, национализированном до марта 1918 г.) санкционирова­лись по инициативе на местах. Эта национализация была прежде всего мерой наказания и заранее не планировалась, в отличие от той, которая стала систематически проводиться с лета 1918 г. Управление национализированными предприятия­ми было выведено из-под рабочего контроля и передано глав­кам ВСНХ. На крупные предприятия главки назначали «комис­саров» (представителя государственной власти) и двух директо­ров (технического и административного). Административный директор, названный затем «красным» (обычно член партии, часто бывший рабочий или мастер этого предприятия), поддер­живал отношения с заводским комитетом. За неимением «ин­женерно-технических кадров пролетарского происхождения», техническим директором становился бывший инженер или управляющий предприятия. Если промышленные предприятия национализировались постепенно, то крупные банки, прекра­тившие все операции и заморозившие счета, сразу же с 27 де­кабря стали объектом государственной национализации. В ян­варе 1918 г. принадлежавшие им чеки и акции были конфиско­ваны, а государственные задолженности (всего 60 млрд. руб., из них 16 млрд. — внешнего долга) аннулированы. Кроме основных вышеупомянутых декретов, правительство, заседавшее по пять-шесть часов каждый день, в первые недели своего существования приняло ряд реформ. Вот наиболее важные из них: отмена старорежимных чинов, титулов и наград, а также неравенства званий; выборность судей; создание революционных трибуналов, в частности трибунала, занимающегося «преступлениями печати»; признание гражданского брака; об­суждение закона, облегчающего процедуру развода; секуляриза­ция гражданского состояния; отделение церкви от государства и школы от церкви; переход на григорианский календарь с 1(14) февраля 1918 г.